Су Янг брела по коридору разрушенного завода. Слышались шорохи лапок разбегающихся крыс. Здесь боялись укрываться даже бездомные. Су Янг отчетливо слышала свое сердцебиение. Она была смелой девушкой. Путь борьбы, который превратился в смысл ее жизни, требовал гораздо большего, чем просто смелость. Он требовал всего. Превращал в инструмент. Те, кто шли этим путем, в глазах других виделись бичом Божиим, не иначе. Этот Путь отвергал все противоречащее его логике, а логика его была проста и изящна, как клинок безупречной катаны. Су Янг мечтала уподобиться клинку легендарного монаха, который, будучи обращенным лезвием навстречу потоку водопада, в отличие от злого клинка, разрубавшего все на своем пути, не вредил ни листве, ни рыбешке, плескавшейся в нем. Это был хороший меч. Так и она была хорошим воином с могучим сердцем. Но все же, в отличие от схваченного Скотта Ринтера, она была просто человеком.
Навстречу ей взмыла летучая мышь. По инерции отпрыгнув, она опрокинула запыленный стол. Заметив в полуразрушенном полу нечто, она нашла… потрепанную изорванную книгу. Это была пыльная разбухшая тетрадка. Дневник. С вырванными страницами. Она начала читать, подсвечивая фонариком.
«…Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на холодной траве. Мое лицо упиралось в мокрую, тяжелую и столь холодную землю. По телу прошел озноб. Я ничего не понимал. Нет… Нет, все-таки да: я ничего не понимал. Разум еще не возвратился ко мне. Вдруг я неожиданно понял, что мне очень холодно. И вокруг меня темнота и какая-то до глупости противная тишина. Опершись руками, я приподнялся. Где я? Кто я? Что произошло? Пугающе неожиданно в мою голову пришли эти вопросы. До слуха донесся шум ветра. Я огляделся, но тут же ощутил страшную боль, разлившуюся в моих висках. Боль отдавалась так сильно, усиливаясь, убивая все мое естество резкостью и реальностью. Мне захотелось вообразить нечто, представить хоть что-нибудь, что могло помочь отвлечься, но я не мог. Боль сковала меня. Я не понимал, что сижу на земле, промокший и грязный, и, морщась, крепко сжимаю руками голову. Приступ овладел мной. Боль неумолимо распространялась по всему телу, будто безжалостный локомотив, верный своему маршруту. Ее грузность сокрушила и придавила меня. И так же неожиданно она исчезла. Отпустила меня. Не дав опомниться, сверила свою силу с моей, где последняя потерпела поражение. Это был ужасный опыт. Впервые я не мог отвлечься от боли. Все мое сознание, все мое естество было подчинено боли, которая овладела мной, и все мое сознание и все мое естество принадлежало боли. Я был слит с болью. А теперь… теперь… А что теперь? Реальность, которая ускользала от меня, вернулась отрезвляющими вопросами. Господи! Как страшно, когда ты не можешь ответить себе.
