Н-ский полк ПВО, Московская область, октябрь 1962
Лейтенанту Вуколову1 уже который год снился один и тот же мерзкий сон. Как и всякой порядочный ночной кошмар, он был хоть и иррационален и туманен, но все же основан на реальных событиях. А события те затронули Павла Семеновича в далеком 53-м году, когда его, свежевыпущеного младшего лейтенанта, коммандировали на Семипалатинской полигон "двойку". Вуколов вовсе не был новичком в армии. Последний год той страшной войны он прошел рядовым, воевал всего несколько месяцев, но эти немногие месяцы стоили иной жизни. За эти страшные недели он познал многое и узнал цену как победоносным наступлениям, о которых врут в газетах, так и скоротечным боям, после которых на поле остаются тусклые пятна зеленых и серых шинелей. В Померании его ранили, поэтому сражения на Одере и в Берлине он благополучно пропустил. Потом, после Победы, он отслужил несколько лет в оккупированном Потсдаме и заслуженно считал себя старым служакой, несмотря на возраст. Поэтому учеба в артиллерийском училище была для него, фронтовика, той же службой и давалась легко. А вот теперь он был в растерянности…
На полигоне ничего ему не объяснили, лишь взяли с него очень суровую подписку о неразглашении государственной тайны и велели сидеть тихо и записывать показания непонятных приборов. А еще ему приказали надеть темные очки, подобные тем, что носили пилоты в старых фильмах, и ни за что эти очки не снимать. Очки закрывали половину лица и это было очень неудобно, на полигоне было жарко и пот заливал лицо, но молодой офицер пуще всего боялся невыполнения приказа, что и спасло ему зрение. В тот момент, когда взорвался заряд, Вуколову на миг показалось, что мир изменился, изменились законы физики, которые он учил в детстве. Этот безумный, неестественный свет не мог, просто не имел права существовать в нашем мире. Казалось, что вселенная вывернулась наизнанку и не хотела возвращаться назад. Потом потускнел лиловый гриб и вселенная постепенно вернулась в свое прежнее состояние. Со временем воспоминания потускнели, но и через годы он четко помнил это ощущение невозможности, нереальности происходящего.
И то же самое случалось в его ночных кошмарах. В них неестественно менялось мироздание, выворачивалось наизнаку каким-то незримым термоядерным взрывом, становилось неправильным, чуждым и это терзало его непонятно почему. Наглая вселенная меняла свой облик, вывёртывалась мерзопакостной изнанкой наружу и, в отличии от семипалатинской вспышки, вовсе не собиралась возвращаться обратно. Эта неестественность не принимала конкретных форм и просыпаясь в поту он не мог бы описать словами это отвратительное состояние вывернутости. Но именно оно и терзало его неестественностью своего странного, как вывих сустава, ощущения. Кошмар длился и длился, в то время как он мучительно пытался вырваться из этой тягучей неправильности. Наконец, ему это удавалось, он просыпался весь в поту и долго смотрел в потолок, восстанавливая дыхание. В ядерных испытаниях он больше не участвовал, но на службе его ждали "Беркуты" с 10-килотонными боеголовками. Это подпитывало его ночные кошмары и лейтенант клял последними словами свое необузданное воображение.
