– А куда мы плывем?
– А вам не все равно? Лишь бы не стоять на месте.
– Не скажите. Хочется знать, куда держит курс наш капитан.
– Куда держит курс? Наш капитан?… Капитанов много, и у каждого свой курс, при том, каждый считает, что только его курс верный. Жаль корабль, что мы называем Землей, на всех один.
– Жаль! Когда нет единства, то это не курс, а так видимость движения в поисках, но так можно и погибнуть по глупости, разрушить мир, а в лучшем случае вечно дрейфовать по жизни, обманывая себя, что делаешь верно, или уже смирившись с действительностью.
– Можно, но страх перед опасностью объединяет и будем надеяться, что увернемся от опасностей.
– Впечатление, что курс выбирают по интуиции.
– Интуиция – это когда отсутствует разум, когда он не вмешивается.
– Отсутствие разума – глупость.
– Практически это одно и то же, но интуиция более изящно звучит, вот по изяществу и плывем. А куда вы хотите попасть?
– Есть у меня мечта.
– Странный вы. Так и мечтайте. Этого вам никто не запрещает. Мечты ничего не стоят.
– Наверное, вы правы, это то, не многое, что у меня еще есть на этом корабле, с таким прекрасным названием – «Надежда».
Белый корабль, рассекал воду, вспенивая ее, разрезая ее так, что волны уходили вдаль, где и гасли. Сам корабль был небольшим, всего в две палубы, и не сверкал особой белизной, какой могут похвастаться круизные лайнеры, на которых совершают прогулки богатые пассажиры с толстыми кошельками. Кое-где по борту были ржавые потеки. Это был самый заурядный корабль, который относился к классу работяг, но был добротным, надежным, хоть на вид и невзрачным. При том некая его странность была в том, что первая палуба была затянута сеткой. Кто ее натянул? Зачем? Возможно, что это мера безопасности: если вдруг кого из пассажиров настигнет морская болезнь, чтобы он в позывах желудка, перегнувшись, случайно не выпал за борт, или для этого была иная причина, не известно, но факт ограничения палубы был на лицо. И вот этот незатейливый корабль в утренние часы бороздил водную гладь.
Солнце уже поднялось, но было еще не высоко; его косые лучи нежным светом играли на барашках волн, отражаясь и преломляясь, отбрасывая свои блики на борт, или играли в стеклах окон. Лишь легкий шелест расходящихся волн, нарушал тишину, да ветерок, наполненный влагой, проходя сквозь поручни, надстройки, чуть посвистывал. Даже чайки не сопровождали его: то ли он ушел уже далеко от берега, то ли отсутствие людей на палубах, заставило их отстать, бросив свое занятие – выпрашивать кусочки хлеба, которые обычно бросали им эти непонятные существа – люди.
