Прежде всего стоит оговориться, что словочетание «окраина Руси» в заголовке этой книги – в некотором смысле провокация. Впрочем, ей есть свое довольно простое объяснение. Все древние мифологии антропоцентричны и этноцентричны. С точки зрения человека древнего (да и не столь древнего, просто чем ближе к нам, тем менее ярко это выражено) общества, «там», «за околицей», обитают не совсем люди. А то и даже вовсе не люди. Соответственно, именно в этой конкретной деревне, в самом крайнем случае – вон за той близлежащей рощицей или в ней, лежит «тот самый» камень, который есть если не прародитель всех камней в мире, то хотя бы его кусочек. И именно «наш» священный дуб (ясень, пихта или любое иное) есть… ну, скажем, праправнук Самого Первого Дерева.
Это описание носит несколько утрированный характер. Столь прямое отождествление было характерно для людей с мифологическим мышлением лишь на довольно ранних этапах развития общества, быть может, в эпоху великой неолитической революции, а потом, после смены тысяч поколений, аналогии из прямых уподоблений превратились в условности, метафорические образы.
К чему это на первый взгляд не имеющее отношения к книге отступление? А вот к чему.
С точки зрения человека, жившего в той самой, во многом неведомой нам Руси, земли балтов – окраина, далекая от центров-столиц, от больших городов вроде Новгорода, Киева, а позднее и от большинства других крупных поселений, включая те, что возникли на землях, соседних с землями балтских племен. Когда после усилиями Петра Великого эти земли отошли к Российской империи, они по-прежнему остались на границе, тем более на морской границе, то есть на краю. С такой точки зрения слово «окраина» довольно уместно. Впрочем, с точки зрения наших балтийских соседей, Русь тоже была окраиной их мира.
«С давних пор, чуть ли не с основания русских княжеств, установились сношения между русскими и населявшими Балтийское поморье народностями – литовскими племенами латышской ветви: земгалой, куронами, вендами и др., и эстонскими: ливами, чудью и проч. Русские славяне еще в то время вели с этими племенами торговлю, подчиняли их своей власти, брали с них небольшую дань, строили города и служили здесь проводниками русской государственности и культуры. О существовавшем русском влиянии, хотя бы на латышские племена, можно убедиться, напр., по русизмам, перешедшим в латышскую речь, главным образом в определении религиозных понятий.
