Ветер сдувает лепестки сакуры
Туман застилает дорогу
Никто не знает своей судьбы
Записка.
Вязкий ликер Амаретто напоминал о себе легкой тошнотой, которая усиливалась, при мысли о том, что ликер запивали вчера какой-то ванильной газировкой. Были еще воспоминания о плавном мелькании героев мексиканского сериала в телевизоре, фоном подвывающий Гребенщиков, завитки лапши мгновенного приготовления, крошки хлеба на столе и ночь на топчане между кирпичной стеной и штабелем гипсокартона. Память о прошлом вечере, проведенном в возлияниях с другом по университету, на его рабочем месте в сторожке магазина, навивала тоску. И без того серый утренний мир казался еще более серым и пустым. Впрочем, несмотря на эту пустоту и бесперспективность, вокруг, и особенно на остановке, было много людей сосредоточенных и недовольных, ползущих в неизбежный новый день и в беды с ним приходящие.
Я вошел в автобус. Протиснулся между ватно-драповыми спинами, обтирая перья с чужих плохого качества китайских пуховиков, и встал на подножке у первой двери, чтобы как штурман, отделенный от хмурой толпы перилами, смотреть на стелящийся под колеса асфальт, присыпанный снежной крупой.
Замелькали дома, казалось, стены были обиты подмокшим бурым картоном, а черные голые ветви тополей и пики чугунных оград усиливали промозглый вид. В редких окнах еще горел свет, приглашая в тепло и уют и напоминая измученным почти десятилетием реформ гражданам, что существует другой мир, спокойный и правильный, с кружевами на сервантах и горячем чаем.
Я приехал домой, когда утро уже готовилось передать эстафету трудностей новому дню, но еще оставляло последнюю надежду для ленивого ничегонеделания. В этот час, особенно остро не хотелось практической суеты, а напротив хотелось сна, теплой ванны и покоя. Но на столе лежала записка. Фирме требуются сотрудники, телефон, мама.
Мне уже давно была нужна работа, я вздохнул и немного помявшись, пошел звонить.
Ближайший телефон был в 20-ти минутах ходьбы на почте. Дорога туда после вчерашнего далась нелегко. Цепляясь плохо слушавшимися пальцами за железный диск телефона, я набрал номер. Бодрый голос секретарши сообщил время и место собеседования. Я договорился о встрече, вернулся домой и провалявшись весь день на диване, немного пришел в себя. Ровно без четверти четыре я уже был в помещение офиса моей новой работы. Яркая галогеновая лампа над дверью при моем появлении замигала, оставив на сетчатке яркую солнечную нить. На трассе за окном ухнул в колдобину прицеп и дама у стола, заваленного бумагами и кубами оргтехники, вопросительно обернулась.