Книга расскажет вам историю жизни романтичной девушки Эммы, которая верила в настоящую любовь! Эта девушка – я.
Я появилась на свет, когда мои родители были студентами. Учились они в Киевском институте иностранных языков, академический отпуск брать не стали, и так я оказалась дочерью студенческого полка. За мной присматривали все их одногруппники по очереди.
С четырех лет я занималась в музыкальной школе. Родители хотели, чтобы дочь была стройной, грациозной, и отвели меня во Дворец детского и юношеского творчества в кружок бальных танцев. Там меня проэкзаменовали, и учителя вынесли вердикт: «Мамочка, хор и только хор! Ну, может, еще фортепиано». Так я стала музыкальной, но никак не балериной.
Когда мне исполнилось пять, родители развелись, и я плохо помню те годы…
Время шло… школа, кружки, друзья… Мама работала с утра до вечера. Все как у всех, обычная жизнь, которая мало отличалась от других.
Потом настали тяжелые 90-е, когда социализм уже разрушили, а капитализм еще не построили. У мамы к тому времени был свой бизнес, и, как в 30-х годах в Чикаго, новые формирования не давали жить молодым бизнесменам, угрожали неприятностями с детьми. Во избежание проблем меня отправили в Канаду, в школу-интернат. Как оказалось уже на месте, это была еще и школа бойскаутов. Подъем в семь утра, пробежка, завтрак, учеба, обед, спорт (обязательный!), ужин, учеба, пара часов свободного времени – и отбой. Таким было ежедневное расписание. В субботу и воскресенье – проживание в маленьких деревянных домиках в лесу, где не было никаких условий для комфорта. По 2–4 человека в доме, коробка с минимумом продуктов, спальный мешок – и в путь. Так проходило наше обучение под названием «Выжить в экстремальных условиях». Законы школы: быть надежным, верным, дружелюбным, смелым, готовым прийти на помощь, опрятным и почтительным.
– Не хочу никуда ехать! – кричала я. – Вы что, не понимаете? У меня же школа, друзья, первая любовь!
Подростковый максимализм бурлил, я и слышать не желала о переезде.
– Я даже английский толком не знаю, как я буду там общаться? И вообще, что я там буду делать?
Но родители были непреклонны. Я протестовала, плакала, закатывала истерики, угрожала, чем только могла, – ничего не помогало. Мне было сказано:
– Ты едешь, и это не обсуждается.
