Шестьдесят три дня – вот как долго нет Мамы. Я скребу мелом по доске, ставлю крестик в календаре на двадцать первом ноября.
Иви, где бы она сейчас ни находилась, в следующий четверг исполнится девять.
Представляю ее кривую улыбку, светлые кудряшки, костлявые коленки и улыбаюсь про себя, но всего лишь на секунду.
Трудно улыбаться и негде взять сил, когда пальцы превратились в сосульки, желудок сводит от голода, а веки отяжелели так, что ты не можешь их поднять.
В последнее время Сэйдж завела привычку возиться с куклой, которую я сшила ко дню рождения Иви, хотя восемнадцать не самый подходящий возраст для таких забав. Думаю, ее это утешает – держать что-то в руках и укачивать, как делала Мама.
Мне утешения не нужны.
Мне бы только выжить.
С каждой ночью в домике все холоднее, и мы договорились вставать по очереди, чтобы поддерживать огонь. Прошлой ночью Сэйдж проспала; я проснулась и тряслась от стужи так, что едва выбралась из постели, а когда наконец отыскала во тьме спички, дыхание вырывалось изо рта клубочками пара.
Никогда еще я так не замерзала; холод пробирал до костей, и они, казалось, вот-вот захрустят и треснут.
За стеной воет ветер; Сэйдж готовит на завтрак яйца над потрескивающим огнем. Тряпичная кукла отдыхает на стуле, смотрит мертвыми глазками-пуговицами и ждет.
Мы всегда ждем.
Запасы между тем подходят к концу, и до прихода суровой, судя по всему, зимы остаются считаные недели. Утки и гуси в этом году улетели на юг раньше обычного, а пауки тучами лезут в жилище и плетут огромные паутины. Мама всегда говорила, что это верная примета.
За прошлый месяц мы потеряли пятерых из наших восьми кур и сами не знаем, как и почему. Будь здесь Мама, она бы знала. Каждое утро, когда мы проверяем курятник, я боюсь найти еще одну мертвую птицу, которую расклевывают оставшиеся в живых. Не хочется думать, что случится, когда подохнут оставшиеся три.
Может, они заболели, как Иви?
Хворает ли она до сих пор?
Думаю, что да, потому что вестей от Мамы нет с тех пор, как они ушли среди ночи за помощью. Сестренка вся горела, с трудом дышала, и в груди у нее скрежетало – такой звук бывает от камешков в жестяной банке. Мама укутала нашу младшую сестру в шерстяные одеяла, собрала небольшую сумку, и мне в память врезалось выражение ее глаз. Я вижу их ясно каждый раз, когда закрываю глаза.
