В силу почтенного своего возраста старший камер-фурьер Матвей Маркович Фарафонтов переносил дальнюю дорогу с большим трудом. Одно утешение грело теперь душу потомственного «человека» – теплой осенью 1879 года двор Его Императорского Величества Александра Второго возвращался в столицу из летней резиденции в Крыму поездом. Однажды побывав на борту императорской яхты «Тигр», Матвей Маркович навсегда зарекся ступать на палубу любого корабля по собственному желанию. Исключительно служебная необходимость могла его заставить снова пережить тошнотворные приступы морской болезни. [1]
Покончив со всеми заботами, связанными с погрузкой в Симферополе багажа, канцелярии, запаса крымских фруктов, Фарафонтов, с присущей ему пунктуальностью, еще раз по списку проверил соответствие всех багажных ордеров и отправился к себе в вагон, чтобы спокойно ожидать отправления.
Ритуал перемещения двора через всю страну с севера на юг и обратно был уже многократно и до мелочей отточен ежегодными поездками в такую любимую императорской семьей Ливадию. Старший камер-фурьер Фарафонтов не без основания и с гордостью считал себя неотъемлемой и очень важной частью этого механизма. Шутка ли – одних бумаг и письменных принадлежностей он вез с собой два больших кофра, уж не говоря о гардеробе августейшей семьи и всего штата прислуги, занимавшем половину вагона. И все это следовало учесть, строгим глазом проверить погрузку, сохранность, и потом, по прибытии в Санкт-Петербург, перевезти в Зимний.
Конечно, ворчун Фарафонтов лукавил, когда, поглаживая роскошные седые бакенбарды, жаловался на сложности переездов своим немногочисленным родственникам и друзьям, непременно каждый раз по приезду устраивавшим ему форменный допрос на предмет «как же там Е.И.В и что носили этим летом при дворе». Все эти хлопоты и так входили в круг его обязанностей, но какова же разница – дышать при этом крымским воздухом или прятать шею в воротник от пронизывающих питерских сквозняков. [2]
Ни одного раза еще не случалось, чтобы Фарафонтов, в меру загоревший и неприлично счастливый, пожалел о своем многомесячном выезде. Ливадия с её прекрасным климатом, немыслимыми для холодного Петербурга растениями и цветами, с её видом на море и обратно полностью покорила душу и сознание стареющего профессионального дворцового служителя, видавшего до сих пор только низкие свинцовые тучи, да бесконечные дожди, зимой сменяющиеся снегом. Поначалу Матвей Маркович не подружился с крымским солнцем – оно его терзало своими жаркими лучами, вызывая на коже неприятный зуд и покраснение, но потом, пообщавшись с местными татарами при закупке фруктов, старший камер-фурьер понял, в чем хитрость. Относиться к светилу следовало как царственной особе – лучше находиться в тени. Теплом обласкает, но не обожжет.
