Сходить к мозгоправу было одной из жутких идей моей полоумной сестрёнки. По правде сказать, кроме жутких идей у неё и не было ничего. Впрочем, в её возрасте это было нормой. А поскольку моя страховка была действительна лишь до конца марта, а умереть я планировал никак не раньше середины апреля или даже начала мая, я решил прислушаться к её совету.
Клиника, которой доктор Вайт, пользуясь щедрой благосклонностью мэрии, обзавёлся около года тому назад, располагалась в одном из бывших военных корпусов за городом. И поскольку добраться туда, сохранив при этом последние крохи благоразумия было совершенно немыслимо, то место было выбрано весьма удачно. Автобусы в этом направлении ходили редко, поэтому я отправился на машине. И не то чтобы этот проржавелый кузов восемьдесят третьего года можно было назвать автомобилем, но у него был мотор, две пары колёс, руль и несколько литров бензина. О большем в моём положении и мечтать не стоило.
На входе меня встретил жуткий акцент ассистентки, которая вбив мои данные в медицинскую карту, указала мне носом на стул и сухо добавила ажидать. Втиснувшись между двумя, с виду вполне вменяемых женщин (у психолога других и не встретишь), я принялся за журналы, рассыпанные на столике.
– Первый раз, – спросила дама пожилых лет с прищуром ящерицы и вставной челюстью.
– Да, – сухо ответил я, не отрываясь от статьи, посвящённой средиземноморским жабам и их природной среде обитания.
– Боитесь?
– Не больше чем у дантиста, – сострил я, на что она слегка ухмыльнулась, но тут же посерьёзнела и, наклонившись ко мне, по-заговорщицки прошептала – азачем вы здесь на самом деле?
– Страховка истекает в этом месяце, так что решил поправить душевное здоровье пока не поздно, – ответил я также по-заговорщицки и шёпотом.
– К сожалению, поздно, – пробормотала она себе под нос. – Слишком поздно, – успела добавить она, прежде чем острые глазки ассистентки царапнули её по лицу, и она смущённо отвернулась, отвергнув тем самым все мои попытки разузнать, что же она имела в виду и что всё это значит.
И поскольку тормошить этот дряхлый экземпляр, с трудом втиснутый в светло-розовое платье давно умершего стиля, мне было крайне неловко, а вторая особа, прибитая сверху пошловатой шляпкой, особых признаков жизни не подавала, то облокотившись на спинку кресла, я решил немного вздремнуть.
