Матвей отошел подальше, на зыбкую границу, очерченную светом костра, присел на сыроватое поваленное дерево. В глубине леса не то ухали совы, не то шалили ежики, за спиной громко смеялись, играли на гитаре и спорили относительно готовности мяса. Сверху на все это равнодушно поглядывала огромная луна, как никогда похожая на сыр.
В эту поездку «как раньше» – с палатками, шашлыком, пивом и гитарой – собирались долго. Никак не могли решить, когда ехать, куда, каким составом, пытались угадать погоду и предсказать необходимое количество пива. И уже в процессе сборов становилось ясно, что никакого «как раньше» быть не может, что молодецкая удаль растеряна и променяна на зыбкую стабильность доходов менеджера среднего звена, ипотечных квартир и кредитных автомобилей. Матвей хотел было отказаться совсем, но потом представил изматывающие уговоры, и выбрал из двух зол то, где можно было выпить. А теперь, сидя на трухлявом дереве, мечтал о комфорте своей квартиры, и уверен был, что активно изображающие эйфорию люди позади него разделяли его мечты полностью.
Все в компании были одного возраста – отметили или готовились отметить тридцатилетие. Все, за исключением Матвея были женаты и даже обзавелись потомством, сданным по случаю поездки бабушкам. Свобода Матвея от брачных уз традиционно служила предметом тщательно скрываемой зависти у друзей и бесконечно заботила их жен. Матвея знакомили постоянно: на дружеских посиделках, на презентациях, в кино, а то и просто предлагали позвонить «милой девушке» и «нечего тут стесняться!»
А Матвей и не стеснялся: он вкалывал, как это стало модно обозначать, «как раб на галерах». Сначала вкалывал в институте и параллельно работал, потом институт закончился, а работа осталась. У Матвея были талант и трудолюбие, поэтому его любили заказчики и платили ему соответствующие деньги. Сам он любил процесс, заказчики его местами раздражали, деньги не особо интересовали, а совсем счастливым он ощущал себя в момент, когда фотографировал конечный результат.
Матвей проектировал интерьеры. Его собственная квартира была бескрайним полем экспериментов: все идеи, что он придумывал, или привозил из рабочих поездок, немедленно воплощались. Жилище выглядело эклектично: на каждой стене имелось по несколько видов обоев и прочих покрытий, применяемых для стен, как в жилых, так и в промышленных интерьерах, потолки и полы тоже состояли из кусочков всякого и разного. Мама ругалась, говорила, что дом – это лицо и душа хозяина, а судя по этому дому у Матвея шизофрения. Жены друзей ужасались несоответствием обустройства квартиры принципам фен-шуй и пророчили Матвею многие беды, если он немедленно не поменяет местами унитаз и, кажется, кровать, но возможно, что речь шла про кухню. Матвей смущенно улыбался и продолжал жить, как привык.
