Планетарник падал красиво: медленно, величаво заваливаясь на бок, как и полагается махине таких размеров. Пламени отсюда видно не было, только шлейф дыма, вырывавшегося из отсеков и окутавшего половину корабля, рисовал в небе черную полосу, разделяющую жизнь и смерть боевой единицы. Пилоты вытягивали последнее из умирающих двигателей, уводя корабль в сторону океана и, видимо, надеясь на более-менее удачную посадку. Винсент провожал его взглядом, пока крейсер не скрылся за вершинами гор. Потом коснулся запястья и произнес:
– Максим, я их потерял. Веди по радару.
– Окей, веду. Уходят к океану, но, скорее всего, не дотянут – теряют быстро высоту. Возвращайся.
– Есть, сэр, – ответил Винсент. Он знал, что Максим усмехнулся там, на станции, сидя у пульта – Винсент был старше по званию, но это обращение, нарушающее субординацию, было одной из его любимых шуток. Есть, сэр – это привычка из академии, откуда Винс вышел лейтенантом, и остающаяся с солдатом до самой его смерти, скорой от оружия, либо долгой от старости, что бывало очень редко. Сорок восемь – самый расцвет для военного офицера старой закалки, каким себя Винсент и считал. Война не оставила на нем следов, разве что шрам, рассекающий бровь и почти не заметный на щеке, придававший еще больше мужественности его лицу, словно высеченному из камня. Солдат остается солдатом всю жизнь, война меняет людей, ломает изнутри, рвет характеры и убивает чувства.
Винс проверил захваты, подтянул страховку, потом повернулся, ухватился за выступ в скале и осторожно стал спускаться.
Максим ждал его у входа. В зубах сигарета, майка цвета хаки на плече, голый торс, неуставные шорты – прямая противоположность Винсента, всегда одетого по форме, подтянутого, выглаженного. Слегка полноватое лицо, мускулы, немного заплывшие жиром, небольшой животик – культ тела не был его культом никогда. Он был старше Винсента лет на пять, не больше, но годы сражений давали о себе знать, капрал – не офицер, его место всегда на передовой, ему вместе с рядовыми достается по самое не хочу. Где вербовщики нашли Максима, Винсент не знал, но его не покидало подозрение, что они были либо слепы, либо пьяны, когда подписали с ним контракт – в этом русском от солдата было ровно столько же, сколько от лягушки. Тем не менее, Максим прошел учебку, потом даже воевал где-то лет семь, пока не вляпался на продаже ворованных спецпайков, за что его и отправили в эту дыру. Сам же Винсент службу здесь в тягость не считал, единственное, что его беспокоило – это отрыв от непосредственно боевых действий, без которых смысла своего существования он не видел. И еще его беспокоил приговор воентрибунала – за неверную оценку ситуации и безрассудные действия, повлекшие к значительным потерям… понизить в звании до лейтенанта… три года в войсках поддержки… спасательная станция… планета Корте-2…
