Клятва гиппотама

Во всем подъезде на личной приватизированной площади проживали только режиссер и Вера Борисовна. Ну режиссер – он человек отдельный, как и его квартира, c него какой спрос. А Вера – своя, такая же, как мы, и ей коммунальное старичье поначалу остро завидовало. Когда она просто ходила к ним в виде участкового врача, живя неизвестно где, а именно в такой же коммуналке на Трубной, болящие жильцы ее обожали – не то слово. Небывалой нежности докторша, чистый ангел, ручки непременно мыла, улыбалась, как на зубной рекламе, а что два передних зубика чуток набекрень – так от этого только милее. И всегда – вот душенька: придет по одному вызову, а заглянет к каждому, весь клоповник обследует, давление обмерит, прослушает трубочкой, помнет сморщенные или жирные, у кого как, животы и каждому скажет что-нибудь приятное. «Пьете кефирчик-то на ночь, Прасковья Ивановна? Вот и молодец. У, Лия Давыдовна, это не пульс, это какой-то метроном! Не нашли еще невесту, Николай Петрович? На бульварчик бы вышли, такой мужчина, на коня верхом, а все бока мнете!» «Эх, Верочка Борисовна, – крутил ржавый от курева ус отставник Николай Петрович. – Мне б вас в невесты, ан не пойдете…»

А тут вдруг эта самая Верочка-ангел – оп, и переезжает к ним в дом, в отдельную трехкомнатную! Как же так? А вот так.

Обитал там богатый дед – в двух смежных один как гвоздь. Только Вера Борисовна за ним и ухаживала: кормила, колола промедол и прочее, так как был дед, к большому сожалению, онкологический. Молодожены из третьей комнаты булки хлеба не принесут. И вот тихо-тихо этот заброшенный жилец, а точнее – как раз нежилец нанял четкую бабу-риелтора, приобрел с ее помощью малогабаритную двушку в Бутово и сплавил туда молодоженов, чему они очень обрадовались, не разжимая объятий. А комнату их – о, прекрасную, 20 метров с большими окнами во двор – быстренько приватизировал. Богатый, повторяю, был дед, со сбережениями и пониманием момента. Антиквар. А когда отстрадал свой срок, другими словами умер, измученный популярной у старых мужчин опухолью простаты, можно сказать, на руках у Верочки, бессонно дежурившей у деда последние дни, – налетели мухами родственнички, давай искать завещание. А завещание у нотариуса-мухомора. И как в английском фильме, мухомор рассадил их всех, сволочей этих никому неведомых, на стулья и диваны и Вере Борисовне велел тоже остаться, хотя та ни в какую не хотела, поскольку чужая. И зачитал, что все как есть – квартиру на Сретенке, и коллекцию, и дачу в Красково, и что в Сбербанке на валютном счету общей суммой двести девяносто восемь тысяч пятьсот тридцать две у. е. прописью – завещано Мурзиной Вере Борисовне, участковому врачу-терапевту. А сволочам – хрен с маслом.