Владимир
Корн
Отряд смертников
Пролог
— Как себя чувствуешь, Глеб?
— Спасибо, Евдокия Петровна, просто замечательно! — и Чужинов от
избытка чувств, подхватив Старовойтову правой рукой, закружил ее в
воздухе.
Впрочем, до «замечательного» состояния было еще далеко. Об этом
сразу напомнила боль в боку — память о недавнем ранении. Ну а левую
руку Глеб, поднимая свою спасительницу, даже задействовать не стал,
опасаясь, что та его подведет. Впрочем, какие это мелочи в
сравнении с тем, что смогла сделать эта женщина! Она добилась
главного: ему теперь не нужны эти проклятые капсулы. И с недавних
пор не надо просыпаться по утрам с одной-единственной мыслью —
сколько капсул у него осталось, а следовательно, сколько дней
осталось жить.Сегодня они ему не понадобятся, и завтра, и через
неделю, и через год, два, три — никогда.
Правда, на долгий срок загадывать не стоит: заполонившие планету
твари никуда не делись и многие из них несут в своей крови то,
отчего, как Чужинов считал до последнего времени, спасения нет.
Есть только отсрочка — проклятые желатиновые капсулы красного
цвета, каждая из которых означает еще один день жизни. Но теперь
благодаря этой женщине, Евдокии Петровне Старовойтовой, по-девичьи
стройной несмотря на возраст, все позади. Оставалось только
пожаловаться на скуку. Глеб благодаря ей даже «Евгения Онегина»
перечитал — библиотека здесь на удивление хороша.
…Ужель та самая Татьяна,
Которой он наедине
В начале нашего романа,
В глухой, далекой стороне...
Библиотека, конечно же, из бумажных книг: электричество во
Фрязине, впрочем, как и во всем остальном мире, полностью
отсутствует.
— Отпусти меня, Глеб, голова кружится, — попросила Старовойтова,
и Чужинов послушно поставил ее на землю.
— Евдокия Петровна… — Он замялся: и вопрос шкурный, да еще имя
ее...
Старовойтова выглядела так, как всегда представлялись ему
аристократки: внешность, манера держать себя, смотреть, слушать,
говорить...К тому же она ученый-иммунолог с мировым именем. А тут —
Евдокия, уменьшительно-ласкательно так вообще Дуся получается.
— Слушаю тебя, Глеб, — сразу же посерьезнела женщина.
— Евдокия Петровна... Наверное, дорого я вам обошелся… лечение и
все остальное? — задал он наконец тот вопрос, который его
мучал.
Деньги, благородные металлы, драгоценные камни — все это давно
уже было не в ходу: поди попробуй обменять пригоршню ювелирных
изделий на мешок картошки. Если сразу не пошлют куда Макар телят не
гонял, то объяснят, что картошку вырастить надо, весной — в самую
голодную пору — ту, что оставлена для посева, не съесть. Все лето
ухаживать за ней и стараться при этом, чтобы твари тебя самого не
сожрали. Натуральный обмен, услуги, расписки, лекарства, особенно
антибиотики — вот что сейчас ценилось. Казалось бы, что особенного
в клочке бумаги, на котором написано: я, имярек, обязуюсь или
согласен на то-то и то-то, а внизу лишь число и подпись? А ты
нарушь соглашение… и что тебя ждет дальше? Выбор невелик: либо
податься к бандитам, либо пытаться выжить в одиночку. Но и среди
бандитов изгоев не любят: какое к ним может быть доверие? Ну а
выживать в одиночку... Человек — животное социальное, ему общение
нужно. Но даже в том случае, если ты ярко выраженный социопат,
шансов выжить практически нет.
