Он опять пришел на рассвете.
Я как раз отложил перо и подул на последнюю страницу перед тем, как положить ее в раскрытую папку c надписью "Борис Годунов", доверху набитую исписанными листами.
Как же мне тягостно, матушка!
Как же мне не мило солнце, и претит даже наступившая и любимая обыкновенно мною осенняя пора!
Почти физически я ощущаю оковы. Не только на себе, но и на всем народе нашем, порабощенном и бесправном, не представляющем для них ничего более значительного, чем пыль.
Он появился как всегда бесшумно, но я сразу осознал Его присутствие и проникающий взгляд у меня за плечом, выискивающий малейший повод для наказания…
Но нет, я заранее убрал текст, который переполнил меня и выплеснулся толикой рвущегося из моего сердца ужаса и протеста. Несмотря на то, что я понимаю всю степень риска....
Сопровождаемый неизменным кислым запахом железа, Он шагнул к столу, двигаясь противоестественно бесшумно, и наложил свои стальные длани на поэму, эту квинтэссенцию образов кривых зеркал. Проскрипел ненавистным голосом:
– Чуть не опоздали, Александр Сергеевич.
В предрассветной тишине за окном закричал петух, и мне показалось на мгновение, но Он должен если не раствориться в первых золотых нитях солнца, то уж точно бежать со злобным оскалом прочь в могильную тьму, откуда, без сомнения, Он, как и ему подобные, выползал каждый раз…
