Санкт-Петербург, 3 февраля 1733 года
– Гляди-тка, Алешка! Едут!
Мальчик поглубже вдавил шапку в уши, ежась на промозглом ветру. Толпа вдоль дороги заволновалась, наплыла на окружавшие Большую першпективу[1] ржавые сугробы. Кто-то, покачнувшись, чуть не упал под копыта. Лошадь взвилась на дыбы. Всадник, – угрюмый офицер в васильковой, под цвет мундира, епанче, – в досаде огрел неудачника нагайкой.
– Шпанберг, – сказал Алешка – рослый гардемарин, одетый в новенький зеленый кафтан и башмаки со штиблетами. Двое его спутников помладше, кадеты, вытянули шеи, разглядывая сердитого капитана.
– Вона как ежеват! – протянул самый младший – тот, что кричал.
– Немчура, – скривился второй, лет четырнадцати на вид. – У нас их нынче везде полно. Что ни чин – все гость заморский. Нешто оные иноземцы и впрямь умом превыше?
Говорил он важно, басовито, явно повторяя чужие слова.
– И у нас в Академии им чести много, – подхватил Алешка. – Иные и впрямь горазды поболе к рукам прибрать! Но по делу морскому им перед русскими фора выходит. Морей-то у нас нету почти…
– Вот так они вас, в Академии, зад лизать и обучают!
Алешка насупился, стиснул кулаки:
– Ты, Федька, еще баять посмей! Не погляжу, что Еропкин – в ухо двину!
– Мой тятенька в полку Преображенском обер-офицер, не забыл? – набычился Федор, но уже без прежнего запалу.
– Ты посмотри, Федька, обозам конца нет, – мальчик украдкой загибал пальцы, считая. – Тут не меньше ста подвод будет!
– Да уж поди, им до самого Тобола дорогу канифасом[2] выстлали! – фыркнул Федор, покосившись все же на Алешку.
– В Академии говорили, что с экспедицией не токмо людей служилых, а профессоров и академиков с самого Парижу послали!
– Эхма, а что это на санях повезли? Котел што ли такой агромадный?
– Балда ты, Петька! Астролябия это! У нас в навигацком классе такая вот дура медная была. А вон та железяка на ней – это паук! – с гордостью выпалил Алешка.
– А зачем эта дура?
– Счисление делать и плавать по морям. Без счисления в море пропадешь!
– И к чему им в Сибири счисленье делать? Там же снег один!
– А вон, смотри, что за санки разукрашенные? Курам на смех какое фанфаронство!
