Честь всего дороже.
Где честь, там и правда.
Посёлок городского типа Кадуй в Вологодской области был лучезарен и ярко озарялся летним, жарким солнцем. На светло – синем небе тянулись бесконечные облака. Они походили на пёрышки, выбитые из одеяла. И все спальные принадлежности вроде того и наподобие того тоже там кружили. Они плавно утекали вдаль. В долине чудно растягивалась в своём русле река Суда. Её поверхность отдавала блеском и лазурью. На ней отражалось чистое, безропотное, безмятежное небо. Где – то далеко белело небольшое судно. И парус бежевый, обретая форму дуги, вовсю колыхался. Его растягивал попутный, лихой, южный ветер. Веяло теплотой. На палубе судна возвышался слегка помешанный путешественник Фёдор Мазайкин. Он имел вид, как будто вчера сбежал из психушки. Волосы носил кудрявые, длинные, томные, уши розовые большие скрывались локонами, нос чуть витой вытянутый, рот широкий, губы тонкие суховатые. Фёдор бегло глянул в тонкую, подзорную трубу. А затем сразу взялся за бутылку портвейна. И выпил прямо из горла. Влага багряная потекла по его густым ржавого цвета усам и тонкой бородке. Он крепко держался за верёвку. Но всё равно слегка качало. Он ощутил всеми фибрами своей души свободу и веселье. Он слыл большим романтиком. Его ждала дальняя дорога. Он смотрел зорко вдаль на водные дали. Река Суда слегка виляла. А по краям всё зеленели многочисленные деревья и полянки. В окрестности имелись и небольшие речки Петух, Ворон. Их названия забавляли слух. Кадуйский район богат и озёрами.
Повеял лёгкий, тёплый, летний ветер. Он накатил доброй и душевной волной. Кадуй летом был чудесен. Над ним запарили дикие пернатые. Они живо помчались, как будто наперегонки. И мчались резво, словно опаздывали на обед. А там их уже ждало чудное угощение. И ещё знали, что кому – то может, и не хватить вкусностей. А где – то там рисовалась знакомая железнодорожная станция Кадуй. И тянулись далеко в разные стороны стальные пути, по которым мчались скорые поезда. Каменное здание вокзала больше напоминало питомник. И здание автовокзала тоже. На въезде в посёлок красовался тот самый гобелен в виде каменного колоска. На втором плане, как всегда стояла чудная зеленоватая автобусная остановка. А за ней высокая – высокая русская, ветвиста берёзка. Ещё и не одна. Высоко смотрели купола местной достопримечательности. Церковь из чистого дерева Филиппа Ирапского смотрелась и просто и красиво. На колокольне имелись большие и малые железные колокола. И они звенели звонко, когда приходилось. И чем – то со стороны напоминало терем известного героя Морозки. Немногочисленные довольно высокие каменные дома образовывали жилой комплекс. И напоминали санаторную базу. Круг замыкали зелёные насаждения. Тут и берёзка, и клён, и сирень, и ясень, и осина, и ольха и даже каштаны. В густой чаще звонко трезвонили пернатые, который считали столь укромный уголок своим родным домом. И имели свои бесспорные, твёрдые и законные права.
