Глава первая. Утерянный рай (1911-1914)
Жизнь моего отца полна ярчайших сюжетов. И если бы он писал – я бы в лучшем случае стал при нем скромным Дюма-сыном. Но боюсь, что и «Даму с камелиями», написанную сыном Дюма, написал бы тоже мой отец – а мне бы не оставил вообще ничего! Но поскольку он не писал – было некогда, – все оставил мне, рассказал.
Вот он – первый раз без присмотра, в восторге бежит куда-то по кривой тропке, еще не окрепшие ножки запинаются о колдобины – но это неважно: он в первый раз выбежал в мир! Ветерок, солнце! Рядом, чуть впереди, так же восторженно, как и он, скачет воробушек, тоже младенец, и тоже, видимо, в первый раз!
И вдруг (в этом месте отец поднимал две растопыренные ладони) – сбоку несется черная тень, она все увеличивается и накрывает их!.. Хлопанье крыльев, жалобный писк – и снова безмятежное солнце, только батиного друга на тропинке уже нет – унес коршун. Тень смерти пронеслась! И показано это ему года, наверное, в полтора. Почему на все живое и радостное налетает черная тень?
Ведь не было ничего лучше жизни в деревне! Во всем – радостный смысл, ни одной бессмысленной минуты. Еще ползая на четвереньках, рассказывал отец, – выцарапывал из земли вкусные корешки и грыз их, откуда-то уже все знал. Тогда с ранних лет чувствовалось: земля – это главное, что окружает тебя, она кормит и спасает, она – источник жизни… сейчас она воспринимается большинством лишь как место для могилы – отсюда, наверное, и всеобщий пессимизм. Может быть, когда земля казалась живой, не так страшно было ложиться в нее, как сейчас, когда земля кажется холодной и мертвой?
Ранней весной ручейки стекали по косогору, а двухлетние мужички, ползая и деловито сопя, выцарапывали для ручейков русла, направляя воду в свой огород: «Вот, пошла к нам!» – и в сладкой усталости вытирали лоб грязной ладошкой. Какая, впрочем, грязь? Это земля, где рождается жизнь – из тех семян, которые бросишь ты. И какие могут быть сомнения в смысле твоего существования? Вот он, смысл!
Сейчас, больше чем через сто лет после отцовского деревенского детства, я иду по Невскому, мерцают гирлянды, впереди новый, 2017 год. Молодой папаша, прижав к животу, тащит задохнувшегося в целлофановом мешке большого игрушечного медведя с тусклыми пуговками вместо глаз. А в их годы, рассказывал отец, на зиму брали в дом живого теленка, чтобы не мерз в хлеву. Вот это была игрушка – мычащая, лижущая их щеки горячим шершавым языком! Чуть не дрались дети – кому ухаживать за ним – и потом уже занимались этим и летом, и всегда! И становились хозяевами без каких-либо понуканий, наоборот – с восторгом. А с этим вот чучелом медведя чего делать, когда надоест своей тупостью, неподвижностью и бесполезностью? Просто – будет пространство отнимать, и все! И ребенок – боюсь, такой же вырастет, малоподвижный и бесполезный, как игрушечный медведь! С кем поведешься. Но где сейчас телят взять? Почему жизнь из осмысленной и полезной, пахнущей землей и выращенными тобой огурцами, стала какой-то пустой, свелась – при любой профессии – к нажиманию клавиш на компьютере, к ощущению, что от тебя ничего не зависит?
