Удивительно, как похожи комнаты ожидания у адвоката и семейного психолога. И там и там есть удобные кожаные кресла, глянец, веером разбросанный по журнальным столикам, работающий телевизор и кофейный автомат, все, чтобы скрасить неловкое ожидание. Здесь никто не пытается завести знакомства, и это понятно. Раз люди пришли сюда, значит у них проблемы, а делиться ими будут за дверью, выложив кругленькую сумму человеку, который умеет выслушать, не перебивая.
Лера недавно была в такой же приемной у адвоката по разводам. Адвокат посоветовал обратиться к семейному психологу. Лера совет приняла. Нет, не потому, что она верила, будто их с Семеном брак можно спасти. Спасти уже ничего нельзя, но если она, Лера, выполнит все рекомендации адвоката, то в глазах мирового судьи будет выглядеть лучше. Она будет казаться женщиной хоть и оскорбленной, но не растерявшей достоинства, до последнего защищавшей свой брак.
Разумеется, это блеф. После измены их семейная жизнь никогда не будет прежней. Где-то на подсознательном уровне Лера всегда будет помнить измену и, разумеется, никогда не станет доверять Семену, даже если простит. Но она не простила. Мысль, пробежавшая в сознании, окатила волной неприятной прохлады. Если бы она была одна, то выполнила бы расслабляющие дыхательные упражнения, помогающие унять гнев. Но здесь это будет выглядеть нелепо. К тому же Семен все увидит и поймет, а этого не хотелось.
Похолодевшие пальцы нащупали кулон в виде золотого ключика на длинной цепочке. Он заменял крестик на шее так давно, что Лера уже не помнила, когда это произошло. Было приятно поворачивать его, зажав бороздки. Боль в кончиках большого и указательного пальцев была приятной и отвлекала.
Их, наконец, пригласили в кабинет. Семен взял Леру под руку. Она не протестовала. К психологу они вошли как обычная семейная пара, и со стороны никто бы не подумал, что у них есть проблемы.
Доктор долго извинялся, рассказывая, что сеансы очень разные, и их невозможно уложить во временной график. Лера слушала невнимательно. Она боялась, что снова придется унижаться и рассказывать, возможно, в подробностях, то, что так хочется забыть. Ах, как было бы хорошо вообще не знать этого!
Казалось, доктор уловил ее мысли и перешел к делу:
– Я хочу вас сразу предупредить, что не собираюсь ворошить вашу душевную рану. Вам не придется пересказывать то, что неприятно или вызывает душевные страдания. Вы здесь формально, по рекомендации бракоразводного адвоката, а я работаю не первый год и знаю, к чему приводят такие визиты.
