Как я год жила по Библии

Я сидела в парикмахерском салоне и смотрела на себя в зеркало, не понимая, куда делась женщина, сидевшая в этом же кресле год назад.

Триста шестьдесят восемь дней без стрижки – и чувствую себя героиней «Уиллоу». Или, точнее, героиней «Уиллоу», плавно переходящей в образ участницы «Spinal Tap»[1].

Помимо длинных волос я набрала шесть кило, обнаружила в себе пристрастие к пресному хлебу и начала чересчур уютно чувствовать себя в безразмерных футболках и пейзанских юбках; плюс ко всему мне исполнилось тридцать.

Над моей копной нависла хорошенькая белокурая стилистка. Осторожно провела пальцами по спутанным русым прядям. Кажется, ее ногти там запутались.

– Так, и что же я могу для вас сделать? – пропела она нежнейшим голоском с протяжным выговором Восточного Теннесси. Я сильно подозревала, что за этим ласковым тоном прячутся ужас и омерзение.

– Дело в том, что последний раз я стриглась год назад, – сообщила я. – И, сами видите, волосы у меня слишком густые, чтобы позволять им… ну, расти просто так. Так что я хотела бы просто привести их в порядок. Может, подрезать на палец… или на два.

– А что же это вы целый год не были в парикмахерской? – с игривым смешком поинтересовалась стилистка, ничуть не смущенная.

– Что же это я?..

Именно этот вопрос задавали мне люди каждый раз, когда я накидывала на голову шарф, чтобы помолиться, или называла мужа «господином»; об этом спрашивали, когда я проводила воскресный день на крыше, или спала во дворе во время месячных, или ставила в ванной четыре килограмма теста, чтобы оно поднялось. Именно этот вопрос я слышала, когда люди хотели узнать, что привело меня в школу амишей в местечке Гэп, штат Пенсильвания, или на ферму морских свинок в боливийской Кочабамбе, или в бенедиктинский монастырь в Каллмене, штат Алабама. С какой стати образованная и свободомыслящая женщина вроде меня, никогда не питавшая особой склонности к домашнему хозяйству, вдруг занялась готовкой, вязанием и шитьем?