Арсений Михайлович оставил кресло и расхаживал по оформленному в стиле минимализм кабинету, на каждом витке замирая у прозрачной стены. Капли июньского прохладного дождика тревожили Москву-реку, нарушая очертания отражённых в ней облаков. Такими же бесформенными стали мысли Арсения Михайловича, так бывает после активной целеустремлённой деятельности, когда от тебя уже ничего не зависит, а результат ещё не определился.
Хуже всего было то, что он прекрасно знал, почему ему откажут, и не имел убедительных доводов, чтобы настаивать. Тем не менее собирался настаивать. До последнего, пока охрана не вынесет его на крыльцо Южного блока Города столиц.
– Господин Хламов? – раздалось за спиной.
Арсений Михайлович спешно обернулся и шагнул навстречу лысоватому толстенькому человечку с пышными усами и бакенбардами. Рядом с такими людьми стеснялся своего гренадёрского роста и шевелюры. В тех случаях, конечно, когда собеседник решал важный вопрос. «Вот почему предложили сесть», – мелькнуло в голове.
– Ламов, – поправил он, протягивая руку для рукопожатия, но похожий на гнома хозяин кабинета демонстративно потёр ладони друг о друга, точно согревая, и одними бровями указал визитёру его место.
Арсений Михайлович нервно кивнул и уселся. Несмотря на многолетнюю привычку к переговорам, он никак не мог сосредоточиться. Монолог Леонида Юрьевича Циферова, пересыпаемый иноземными словами, научными терминами и абстрактными понятиями, парализовал волю.
По той же траектории, что топтал пять минут назад Ламов, прохаживался теперь господин Циферов, притормаживая у окна и коротко кланяясь Москве, – взирал свысока на раскрытые зонты бегущих у подножья башни людишек. Из пространных рассуждений Леонида Юрьевича сочился отказ, и причина его не подвергалась сомнениям: метод в процессе разработки, года не прошло, как приступили к опытам на добровольцах. Без письменного, заверенного нотариусом согласия проводить эксперимент никто в здравом уме не станет.
«Как же так? – удивлялся Ламов. – Откуда возьмутся добровольцы?» Метод засекретили, точно радиоактивный могильник, самые дальнобойные связи поднял, чтобы концы найти. В хосписах ищут, среди безнадёжных, не иначе. Те любой бред подпишут, им терять нечего.
– Если дело в бумажке, – сипло сказал Арсений Михайлович, перебивая визави на полуслове, – сделаю. Ни одна экспертиза не подкопается.
