Теплый осенний день, сентябрь только начинался, после удачно сложенной сделки я всегда захожу в этот ресторан пообедать, мне безумно нравится блюда, которые могут предложить повара в этом заведении, к тому же здесь очень много симпатичных официанток.
В этот день все было как обычно, я уже доел свою еду, оплатил счет, оставив на чай своей любимой официантке, после чего направился к выходу, как вдруг, заметил девушку, она была довольно красивой, но не это привлекло мое внимание.
Я её знаю – подумал я, – это та девушка, с которой несколько лет назад мне приходилось учиться. Мы не раз садились за одну парту, и она часто помогала мне делать задания, вплоть до самого окончания университета, но теперь передо мной не стояла зажатая и запуганная до смерти серая мышь. То, что я увидел, не было маленькой усатой девчушкой, у которой жутко тряслись руки, когда она выступала перед аудиторией полной студентов, мне всегда было интересно, как она читает с этого листа текст, который словно развивается на сильном ветру. Одевалась она тоже серо, неброско, мои шутки по отношению к ней всегда заканчивались неудачно, ведь ее улыбка полная смущения словно говорила – «Перестань и уйди, я не засмеюсь». А ведь я только хотел показать, что она не одна, к сожалению, ни разу у меня не вышло пошутить так, чтоб она не подумала, что я смеюсь над ней и постоянно смущая её и нагоняя смуту на самого себя, я уходил, чтоб не потерять её помощь, когда она мне пригодится.
Тонкие и костлявые пальцы писали конспекты быстрее, чем я успевал читать, Она была худой, не стройной, а именно худой, не следила за своей фигурой, мне всегда казалось, что она знает, что ее в университете никто не ждет, но никогда не боялась себе в этом признаться. Подруг у неё особо не было, но училась она очень хорошо, однако даже это не привлекало внимания, я и не замечал, как она успевает ответить на всех парах, да о чем тут говорить, если я не замечал ее выступлений и презентаций, даже находясь на паре, настолько неброско и неумело она выступала перед публикой. Хотя, я бы обманул самого себя, если б сказал, что ни разу не смеялся над её пугливостью и растерянностью, когда к ней обращался преподаватель, либо звучал вопрос из зала.
