1. Глава 1.
- Ты всё испортила!
Приглушенный свет – отличный фильтр. Не видно ни опухших век, ни лопнувших сосудов в белках глаз.
Сажусь на край кроватки цвета слоновой кости с ажурным орнаментом на изголовье. Повторяю в уме привычный годами, нехитрый порядок действий.
Заплести в слабую косу длинные волосы дочки.
Погладить сына по худенькой спинке.
Книжка перед сном.
Пожелание добрых снов.
Нежный поцелуй...
- Не трогай меня, ты плохая!
Вика жмется к стене, обхватив хрупкими ручками колени. Смотрит на меня исподлобья, плотно сжав бледные губы так, что они превращаются в тонкую линию.
- Милая...
Слова дочери причиняют ни с чем не сравнимую боль. Машинально поворачиваю голову к кровати сына в поисках поддержки. Там тоже стена. Глухая, непробиваемая. Гера лежит спиной, до макушки накрывшись одеялом. Я знаю, что он не спит. Он просто не хочет меня видеть.
- Уходи. Я не хочу, чтобы ты меня целовала. – Она плотно сжимает веки, и застрявшие в ресницах слёзы стекают по щекам моей маленькой девочки. Быстро смахивает их ладонями и повторяет, всё так же не открывая глаз: – Ты плохая!
- Не говори так, Вик. Я же люблю тебя.
- Ты говорила плохие вещи. Ругала папу! Бабушка из-за тебя плакала!
Да, они не понимают всего, что услышали сегодня в ресторане. Слишком сложно для их детского ума. Но они видели, как сердит их любимый папи. Как плачет их любимая тати. Как растеряна их любимая тетя Нора...
Праздник испорчен.
И во всём винят меня – ведь это произошло из-за моих слов.
И наказание для меня выбрали самое жестокое. Мой ад. Потому что нет для матери ничего страшнее... Они отказались возвращаться со мной в одной машине. Отказались принять помощь, когда переодевались. А сейчас отказывают мне в праве сохранить свое женское достоинство.
- Мы обязательно поговорим обо всём утром. Спокойной ночи, мои золотые.
Встаю, снова смотрю на постель сына. Темно-синее одеяло с черепашками трясется, слышу, как Гера несколько раз шмыгает носом. Пытается удержать слезы, как настоящий мужчина. Но ему всего лишь семь лет. И у него рухнул мир.
Не так они должны были обо всем узнать.
Чертов микрофон!
Мне невыносимо оставлять детей в таком состоянии. Но они не готовы слышать меня. А я больше не готова оттягивать неизбежное.
Выхожу из детской, придерживая ручку, но успеваю заметить сквозь тонкую щель еще не захлопнувшейся двери, как Гера подскакивает с кровати и со словами «Вик, не плачь!» подбегает к постели сестры.
