История имеет больше точек соприкосновения с реальностью, чем хотелось бы автору.
I
От Вымярекова до райцентра было 8 километров напрямую через лес и 11, если по дороге. На картах оно значилось как село, но в действительности представляло собой крохотную деревеньку в две улицы с развалившейся церковью посередине. Главной достопримечательностью деревни наряду с остовом храма было большое кладбище, подползающее к крайнему дому: по густонаселённости оно значительно превосходило саму деревню. До революции был в Вымярекове барский дом да три мельницы, после – колхоз, ферма с конями и клуб, а сейчас не было ничего. Зарастали поля, разваливались дома, заколоченным стоял магазин, в зарослях бузины опытный взгляд мог различить остатки стен, сложенных из красного кирпича, – догнивала школа.
Пока можно было уехать, люди уезжали. Кто в соседнее село, кто в райцентр, кто – таких было мало – добирался до областного города. Люди уезжали, чтобы никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах не возвращаться. От Вымярекова веяло жутью.
Эти сведения предприниматель Максим Колосовский получил от местного краеведа-энтузиаста Матвея Серафимовича в ответ на запрос о туристической привлекательности малого озёрного края. Колосовский разыскивал подходящее село, где должны были воплотиться в жизнь его грандиозные планы: экотуризм, катание на лошадях, купание, грибная охота, бани, чаи на травах – и всё это за хорошие, очень хорошие деньги, которые благодарные туристы принесут ему, благодетелю, с поклонами и приседаниями.
За дело Колосовский взялся энергично. Он определил для себя требования, которым должен соответствовать его рукотворный рай, и взялся за поиски подходящего местечка. Решив раньше времени не дразнить гусей в местных администрациях, Максим, как ему самому нравилось думать, пошёл в народ. Основательно изучив краеведческие сообщества ВКонтакте и Одноклассниках, он выявил районную интеллигенцию и написал всем поимённо с нижайшей просьбой «поспособствовать», проявив при этом немалый дар убеждения. Расчёт оказался верным. Краеведы обрадовались ему как родному: надежда на возрождение дорогих их сердцам сёл заставила ревнителей старины искать информацию не за страх, а за совесть.
Увы, полученные сведения не обнадёживали. Серафимович добросовестно, с нежностью и даже какой-то гордостью описывал состояние сёл, и везде звучал один мотив: разруха, разруха, разруха.
