Дети Дракона I

«Впервые я встретил её среди великих песков, и огромной удачей обратилась для меня эта встреча, ибо рок в тот день вёл меня к гибели. Верным слугой джиннов слыл я в моём народе, но не уберегло меня это от жестокого испытания Матери. Будучи в числе погонщиков каравана, отправился я на разведку, но страшная буря затмила солнце. Унесла она с собой многие дюны, другие же, играючи, разбросала вокруг. Два дня длился гнев Матери, повелевающей песчаным блеском, и лишь в ночи утих он. Потерял тогда я всякий след и направление, а конь мой издыхал уже от жажды. Надежда же всё ещё была со мной, ибо не сдаётся воин перед тяготой, как не сдаётся мужчина пред женщиной. Среди песков правдиво и то и другое, ибо великая Мать засухи тоже женщина.

 Рассудив, что быстрее погибну без коня, чем от жажды, отдал я сбережённую в мехах воду животному. Так нёс меня вперёд скакун, а направление я проложил, как мог, по звёздам. Но и половины ночи не проехал я, ещё одно горе меня постигло. Огромная дикая кошка, из тех, что иногда заходят и так далеко в пустыню, бросилась на нас, свалила меня с коня, а того загрызла и утащила с собой, ибо кошки те сильны безмерно. Меня же спас случай – была она одна, а когда так охотятся, то берут лишь самую крупную ношу. Поклажа моя, а также и вся оставшаяся влага, которую сберёг я для себя, пропала с ними. Оттого остался я даже и без меча, и сделалось мне чрезвычайно горько, хоть и продолжил я свой путь, пока ночь ещё не кончилась.

Когда же ночь прошла, ни росинки не увидел я, а лишь обжигающее дыхание Матери стенающей под лучами светила, искажало оно видимое и вызывало виде́ния. И упал я, обессиленный, и готовился умереть там. Ибо хоть мужчина и не сдаётся женщине, но может всё же быть ею убит. Так и Мать Песка, убивала меня, хотя знала, что не склонюсь я перед ней даже теперь.

 Но волею джиннов, случай свёл меня с указанной девой. Очнулся я от беспамятства, ибо кто-то расталкивал меня, а в рот мне заструилась спасительная влага. И жадно припал я к меху, собрав для этого всю, что осталась, силу, ибо велико было страдание моё и страх, что отнимут его спасители, и не дадут вдоволь напиться. И лишь напившись, узрел я того, кто был столь расточителен в месте, редко прощающем подобное. Сразу понял я, что то была женщина, хоть лица её и не видел, потому что укутано оно было, и повязка лежала на нём, и даже кожа вокруг глаз была вымазана тёртой песчаной раковиной, отчего сверкало. И лишь глаза её были доступны мне, и смотрели они глубоко в моё сердце. Без сомнения, полны они были страсти и силы, величия и скромности. Понял я, что предо мной женщина и влюбился сразу. И возжелал владеть ею, а если благороднее моего род её, то и служить ей был бы я не против.