«Все не то, чем кажется»
Утонченный,
напыщенного вида мужчина шагал по длинному узкому коридору ветхого
дореволюционного дома. Начищенные до блеска туфли сверкали на фоне
почерневшего линолеума и облупившихся от старости стен, испещренных
матерными словами и рисунками фаллических символов. Жильцы дома,
уже привыкшие к визитам высоких гостей, жались к стенам и опускали
глаза — от греха подальше.
Мужчину
звали Борис Вайно, и это имя успело стать нарицательным в узких
кругах московского бомонда. О загадочном миллионере ходили
невероятные слухи. Поговаривали, что он вел затворнический образ
жизни и никогда не выезжал за территорию собственного шикарного
особняка (никто толком не знал, где он расположен). По ночам Борис
Вайно закатывал грандиозные вечеринки, куда невозможно было попасть
без специального приглашения, которое доставлялось только
избранным. У каждого в тусовке был знакомый, либо знакомый
знакомых, якобы побывавших там. Счастливчики рассказывали, что в
особняке творились невообразимые вещи: напитки подавали жуткого
вида клоуны, на подиуме танцевали одноногие стриптизерши, а хозяин
дома вместо вина пил человеческую кровь. Пресыщенные развлечениями
московские богачи грызли ногти от зависти. Познакомиться с Борисом
Вайно мечтал каждый.
Самого
Бориса мало заботили сплетни. Он действительно редко показывался на
люди, но сегодня — особый случай. У него накопились вопросы, и он
рассчитывал наконец получить ответы. Больше не было сил терпеть то,
что творилось у него в душе. Боль стала невыносимой.
Прохудившиеся доски со стоном встречали каждый его
шаг. Пыль кружилась в воздухе, оседая на ткани его брюк, сшитых на
заказ в одном из самых дорогих итальянских бутиков.
Мысленно
Борис пытался представить сегодняшнюю встречу, но врожденный
скепсис блокировал его воображение. Голос разума призывал бросить
эту глупую затею и уходить пока еще не поздно.
А что
потом? К кому идти? Кто поможет, если не она?
Борис вошел
в указанную в телефонном разговоре дверь без стука. Внутри его
встретил затхлый воздух, запертый в тесноте старой квартиры. Окна
были занавешены тяжелыми шторами, свет исходил только от свечей,
развешанных на старинных настенных канделябрах. В гостиной
громоздились серванты с хрусталем и фарфором, посреди комнаты стоял
стол на шесть персон и резные стулья, будто сошедшие со страниц
романа Ильфа и Петрова.
