Эта была короткая история любви. Самая короткая и странная любовь в моей жизни. Может быть, короткая лишь по той причине, что и жизнь моя была коротка, всего лишь восемнадцать процентов от века.
Я воспитывалась под постоянным давлением со стороны родителей, в детстве мне приходилось редко слышать слова любви. Мне пришлось пережить ноль внимания, ноль ласки и ровно ноль нежности в детстве. Это сказалось на моём подростковом возрасте. Все говорили, что у меня гордый и эгоистичный взгляд. Ко мне боялись подойти одноклассники, знакомые, даже те люди, которым я когда-то как-то помогла. Все считали меня злым и холодным человеком. «Бесчувственная», – слышала пару раз за своей спиной, но лишь тяжело вздыхала. Да, бесчувственная. Но разве не на каждое безразличие есть причина?
Мне не нравилось, когда меня жалеют врачи и медсёстры, когда я стояла в очереди больницы. Неужели это некоторым людям помогает? Хоть кому-нибудь помог этот страдающий взгляд? Меня только передёргивало. Мои проблемы – это настолько ничтожный повод сочувствия, что я не видела смысла в этом.
–Как твоё самочувствие? – спрашивал мой лечащий врач.
Закатывала глаза и всегда грубо отвечала:
–Жива. В порядке.
–Курс таблеток пьёшь?
Доставала из кармана заполненный лист бумаги, где по часам расписан приём лекарств.
–Анализы сдала в приёмную?
Всегда кивала головой, а потом следовала одно и то же каждый раз:
–Ты молодец. Остаёшься собой всё это время. Я горжусь тобой.
Лучше бы мама с папой гордились мной.
Выходила из кабинета врача. Там всегда сидел парень, который кивал мне головой. Он смешил меня.
Дома меня никто не ждал. В почтовом ящике находила посылку. Заходила в комнату. Медленно и каждый раз ожидающе вскрывала её. А вдруг там пусто? Вдруг уже всё хорошо? Но я понимала каждый раз, что неизлечимая болезнь – неизлечима. Как бы больно для понимания это не было, но за столь большой период своей жизни, я уже привыкла. Из открытой посылки начинали сыпаться разноцветные таблетки и баночки. Иногда они так и оставались на полу, потому что от бессилия я падала на кровать и засыпала. А утром особо некогда убираться, потому что папа не желал слышать моих оправданий, по какой причине на этот раз я опоздала на минуту или две на завтрак.
В школе никто не знал о моём самочувствие, иначе бы я была для них никем. Мама позаботилось о моём благоприятном обучении в школе, заплатив огромную сумму. Подкупны все, даже если они об этом не говорят, то подкупны. Я за все эти года, пока была живой, всегда была авторитетом в классе. Многие прислушивались к моему мнению, но также я замечала, как одноклассники при виде меня переставали смеяться и делали вид, что чем-то заняты.
