Огни Святого Эльма* слетали с этой скрипки
«Да он масон и шельма!» Но шквал гасил все крики.
А ноты рвались к небу, и там, где кущи рая,
Тем, в зале, на потребу, взрывались, умирая…
Толпа, тонув в бемолях и колдовских стаккато,
Рыдала в сладкой боли и вдаль неслась куда-то.
А в зал врывались «Ведьмы»** кольцом шаманских танцев.
Дожить, не умереть бы в напоре этих пальцев.
Ему плевать, что струны вдруг лопнули на скрипке…
В его руках – фортуна, в его глазах – улыбка.
Не проронил ни слова, как смертник средь пустыни
Скрипичный казанова Никколо Паганини.
Да кто ж мог сделать это? Ведь музыка -святое…
Как день лишить вдруг света… Ну я сейчас устрою…
Одна струна на скрипке. Но в пальцах божья сила.
И с дьявольской улыбкой каскады нот застыли.
…И рухнули с вершины, сметя врагов всех в бездну.
Лишь музыки лавина, с ней спорить бесполезно.
Стоял он в чёрном фраке. Он – повелитель зала.
Смычок лишь жил во мраке. То вверх то вниз летал он
Концерт доигран с блеском. Он будто не заметил…
И рук стократным всплеском в экстазе зал ответил.
Осыпанный цветами, святым он был отныне.
Ты в сердце, жив, ты с нами, Никколо Паганини!
