За окном безумствовал карнавал. Над крышами, рассыпая искры, вертелись шутихи. В небе взрывались разноцветные огни. Казалось, весь Локвуд высыпал на улицы. Люди смеялись, танцевали, улыбались. И никому не было дела до Дика Колмена, уныло взиравшего на все это буйство со второго этажа третьеразрядной гостиницы. Наконец ему прискучило это занятие. Он закрыл створку окна, повалился на кровать и предался невеселым размышлениям.
Подумать было над чем: и вчера, и сегодня он тщетно пытался найти работу – уходил, возвращался, вновь уходил, заставляя просыпаться портье с мутными от пьянства глазами. Искал, просил, унижался, и все без толку. Кому нужен недоучившийся студент, мечтавший стать адвокатом? Если и завтра ничего не получится, придется наниматься на скотобойню, где больше недели выдерживают только безропотные мексиканцы, или попытаться завербоваться на какой-нибудь сухогруз, ржавую посудину, плавающую под панамским или либерийским флагом.
Дик сбил щелчком забравшегося на постель обнаглевшего таракана и поднялся. Чем валяться, плакаться и прислушиваться к тому, как урчит в животе, лучше пойти на улицу, окунуться в гомон и суету. Там можно раствориться в толпе, зарядиться чужой энергией. И еще: вдруг кто-нибудь угостит его пивом?
Он вышел в коридор, со скрипом повернул ключ в замке и направился к лестнице. На этаже было три номера, дверь соседнего оказалась приоткрыта. В комнате было темно. Приоткрыта была и дверь номера напротив, но там свет горел. Дик скосил глаза и… остановился, будто врезался в стеклянную прозрачную стену.
Колмен не был в числе лучших студентов, но, разумеется, знал, что не должен ни к чему прикасаться. И все же толкнул дверь, открывая ее пошире. Не следовало и входить. Но он вошел. Дик всегда делал не то, что предписывали инструкции и здравый смысл. Потому и вылетел из университета, сначала переспав с дочкой декана, к тому времени успевшей побывать в постели всех его приятелей, а когда та забеременела – наотрез отказавшись сочетаться законным браком с этакой уродиной. К тому же, он совсем не был уверен, что ребенок от него. Папаша-декан подобного хамства стерпеть, естественно, не мог и мигом выставил Колмена за ворота кампуса.
В комнате, между кроватью и колченогим чайным столиком, лежал человек. Грудь его была разворочена выстрелом, лицо превращено в месиво. Из каши мышц и осколков костей на Дика смотрел одинокий глаз – мертвый, как и его владелец. Все вокруг было в крови. Сначала она изливалась фонтаном, потом сочилась, теперь перестала, но еще не успела толком загустеть и свернуться.
