Тяжелое небо Антарктиды, словно свинцовое зеркало, нависло и давило сверху на всех обитателей этой ее части, даже птицы, казалось бы, свободные от земных оков, летали здесь как-то тяжелее, ниже, неохотнее.
Беспилотник медленно и методично патрулировал вверенный ему периметр. Метр за метром он сканировал ледяную пустыню на наличие живых организмов, а при обнаружении таковых исполнял свою главную и единственную задачу – уничтожение.
Пролетев над черными пятнами крыш гидрометеорологической станции, он ненадолго над ней завис, а затем устремился дальше по своему маршруту.
Эта серая, местами с облупившимися стенами станция стояла посреди белой мглы словно призрак. Казалось бы, она давно заброшена, но аккуратный забор с колючей проволокой и надписью «Высокое напряжение!» говорили об обратном.
Андрей заварил кофе, подошел к своему напарнику и поставил одну из кружек ему на стол.
– Спасибо, – поблагодарил его Дэвид.
– Ну… как там сегодня погодка наверху? – спросил его Андрей.
– Как всегда, – зевнул Дэвид, – снег, лед и пингвины где-то там.
– Да ладно тебе зевать, пендос, – Андрей весело хлопнул напарника по плечу.
Хотя Дэвиду и не нравилось, как Андрей называет их нацию, повлиять на это он никак не мог, так что он просто перестал на это реагировать.
– Сейчас смену сдадим, – сказал Андрей, – я тебя самогончиком угощу хорошим.
– Спасибо, но я, пожалуй, откажусь.
– Че так? – Андрей сделал непонимающе удивленное лицо.
– Потому что то, что вы называете самогончиком, мы у себя называем авиационным топливом, у нас на нем самолеты летают, причем истребители, тем более мы и так недавно пили.
– Ооо… – протянул Андрей, – так это ж когда было!
Дэвид оторвал свой усталый взгляд от монитора и посмотрел на Андрея глазами человека, которому явно было еще не очень хорошо.
– Три дня назад, – сухо произнес он и отвернулся обратно.
От воспоминания того страшного дня, когда он решил, что пропустить пару стаканчиков с новым напарником не такая уж и плохая идея, к горлу подступила тошнота. По сути, он и пропустил пару стаканчиков и собирался на этом остановиться, но черт, этот русский умеет уговаривать. Дальше в памяти была пустота, пустота и утро следующего дня, когда в мыслях было лишь одно желание, желание сдохнуть. Так плохо ему еще никогда не было.
