Сквозь мглу глубокой ночи пробилась теплая огненная искорка. Она разгоралась, манила, звала издалека и, наконец, разрослась в нежный бутон ярко-желтого света. Медный масляный светильник на простом деревянном столе, формой похожий на песочные часы, создавал атмосферу тепла и уюта в холодную темную ночь. Он отбрасывал пугающие тени, расползающиеся по углам, его нежный огонек мерцал легким обещанием завтрашнего дня.
Лепестки огня плясали, испуская легкую копоть, словно на ветру. Причудливый и непередаваемый танец теней завораживал воображение.
Где это? Комната? Палатка? Дом, подобный хижине в лесу? Неясно. За стенами, тонущими в тенях, слышны завывания ветра, а здесь тепло и глухо, как в норе.
Светильник мигнул в очередной раз, и тени переместились, открывая подробности: занавеси на окнах, причудливую резьбу сундука, брошенное на пол пятно яркой одежды. Неожиданно в ответ на мигание огонька в воздухе поплыл тяжелый синий дымок: в бронзовой курильнице на разлапистых ножках багровели угли. Они выбрасывали язычки синеватого пламени, охватывая жаром кусочки прозрачной ароматной смолы.
Резкий вой ветра пробился сквозь потайную щель. Всколыхнул ленточную занавеску, унизанную бубенчиками, заставляя медные шарики негромко звякнуть. В ответ раздался шорох с широкого ложа, укрытого шкурами и пестрыми одеялами, прозвучал низкий стон.
Стон сменился шепотом, тихим, но вполне различимым:
– Полдень моего сердца, рассвет моей души… – Слова перемежались негромкими звуками поцелуев и тихим позвякиванием.
Вот огонек высветил руку, плавно скользнувшую по шероховатой ткани. Длинные пальцы запутались в складках у воротника, пробираясь к нежной коже. Скрип дерева ворвался в уши, отвлекая и раздражая. Хотелось слушать легкие вздохи и учащенное дыхание тех двоих, что сплетались в объятиях, сидя среди варварской роскоши мехов.
Неожиданно скрип прекратился, фитиль выровнялся, и яркое пламя осветило обнаженную спину мужчины, сидящего на ложе. Сложная вязь рельефной татуировки ползла по светлой коже. Изящная женская рука бережно прослеживала выпуклые линии, явно нанесенные не иглой и краской, а чем-то острым, оставляющим ровные тонкие шрамы.
Мужчина вздрогнул и отстранился, распахивая цветастые полы женской одежды, подставляя теням и редким вспышкам огня нежную девичью грудь. Следом за его рукой так же трепетно и благоговейно скользнули губы – нежно касаясь и лаская настойчиво светящуюся в неверном свете кожу.
