— Ты уволен, Никита. Вычисти стол и вали к чёрту.
Слова моего начальника, Олега Борисовича, повисли в воздухе,
густые и тяжёлые, как сигаретный дым в его кабинете. Он даже не
посмотрел на меня, уткнувшись в монитор, где был открыт пасьянс
«Косынка». Его толстый палец щёлкал по мышке с таким видом, будто
он решал судьбу королевства, а не раскладывал карты. Я стоял на
пороге, сжимая в руках ту самую папку. Папку с проектом, над
которым я корпел три месяца. Проектом, который должен был спасти
наш отдел от неминуемого краха. В ушах звенела тишина, прорванная
лишь щелчками мыши.
«Вали к чёрту».
В горле застрял ком. Не от обиды. От ярости. Белой, горячей,
слепой ярости, которая заставила мои пальцы впиться в картон
обложки так, что он затрещал. Три года. Три года я вкладывался в
эту работу, старался, поддакивал, терпел его унизительные шуточки и
многочасовые лекции о «корпоративных ценностях». И всё ради этого
момента? Разительного «спасибо, ты свободен» посреди рабочего
дня?
— Олег Борисович, — голос мой звучал хрипло и чужим. — Вы даже
не посмотрели расчёты. Там всё расписано по пунктам. Мы можем
сократить издержки на двадцать процентов, если...
— Двадцать процентов? — он наконец оторвался от монитора, и его
маленькие, заплывшие глаза встретились с моими. В них читалась лишь
скука и раздражение. — Никита, ты думаешь, я вчерашний студент? Ты
принёс мне какую-то ахинею. Фантазии. Мне не нужны твои инновации,
мне нужна работа. По старым, проверенным схемам.
— Но эти схемы устарели пятнадцать лет назад! — я не сдержался,
шагнув вперёд и швырнув папку на его стол. Бумаги разлетелись
веером, прикрыв ненавистный пасьянс. — Мы теряем клиентов, мы
теряем деньги! Этот проект...
— Этот проект, — он перебил меня, медленно поднимаясь из-за
стола, и его рост, почти на голову выше моего, снова стал давить,
как в первые дни работы, — последнее, что ты сделал для этой
компании. Моя текущая схема кормила тебя три года. И будет кормить
ещё. Без тебя.
Он обошёл стол и остановился прямо передо мной. От него пахло
дорогим одеколоном и дешёвым хамством.
— Ты думаешь, ты умный? — прошипел он так, чтобы слышал только
я. — Умные здесь не задерживаются. Здесь задерживаются удобные. А
ты... ты просто выскочка. Бездарность.
И тут что-то во мне щёлкнуло. Окончательно и бесповоротно.
Горькие ночи над чертежами. Отменённые из-за авралов отпуска.
Уговоры Кати потерпеть, что вот-вот всё наладится, я вот-вот получу
повышение. Её усталые, разочарованные глаза, которые я видел всё
чаще и чаще. И этот старый, жирный, самодовольный...
