Двести лет назад.
– Про-охор! Волчье племя!!!
Темнота и туманная мгла покрыли и крик, и самого бредущего: тот шумно дышал, ступал неуверенно, тяжело – третьи сутки без сна. Давно должны были выйти к деревне, но лес всё не заканчивался…Сквозь тучи прорвалась, ослепив, ярко-жёлтая луна, и вокруг сразу забормотало, запузырилось. Подошвы начали проваливаться во что-то податливое и мягкое.
– Куды завёл?! – встрепенулся мужик. – Потрох свиной! – стылая осенняя вода мгновенно забралась за голенища. – Гутарил, Филюрины – от сто вёрст …?! – ткнув батогом, и не ощутив дна, мужик, едва не свалившись, выругался: полы длинного шерстяного сюртука изрядно отяжелели.
Схватив обеими руками спасительный шест, – между руками что-то свисало, – заблудившийся крутанул головой, и, на мгновение, оцепенел: позади никого не было.
– Шельма! – прошипел Никифор, лёгкое облачко его дыхания слилось с сизым туманом, столбом поднимающимся вверх, – убёх!
Он до боли вглядывался в темноту, вертелся, и, уже с трудом отрывая ноги, успел сделать несколько размашистых шагов до того, как трясина проснулась…
Повезло – племяш тоже зуб на отца имел. И хотя не доверял ему Никифор, – барчук барчуком, – выхода не было, пришлось наобещать с три короба. Племянник, прирождённый охотник, знал эти места, как свои пять пальцев. Лес уважал, и тот отвечал ему тем же.
Убёг Прошка, провёл, как отрока сопливого. Тяжесть в руке вернула желание действовать. Со своей ношей Никифор не расстался бы ни за что на свете. Утерев злые слёзы, он повыше поднял большой мешок. Неуклюже переваливаясь, беглец прощупывал батогом дно, с силой вырывая то одну, то другую ногу. «Утоп, может?» – пронеслось вдруг, но не вызвало ни тени сожаления. При свете луны, насколько хватало взгляда, открывалась безрадостная картина: тёмная гладкая поверхность, утыканная корягами, плывущими сучьями, островами высокой болотной травы. В очередной раз Никифор выдернул ногу уже без сапога. Сапоги справил совсем недавно, к кожевнику аж на край Алтоновки наведывался. Получилось то, что нужно: высокие голенища, складки в палец толщиной – предмет особой гордости, даже каблук имелся. Хотелось Никишке походить во всём на родного брата, да только купец Михаил, сын Петра, таковым его не считал в силу ряда причин.
