Декабрьский воздух в Арзамасе-16 был колким, как битое стекло.
Он впивался в лицо, заставляя глаза слезиться, и проникал под
воротник тяжелого шерстяного пальто с ледяной настойчивостью
хирурга. Андрей Муравьев, один из ведущих
инженеров-радиоэлектронщиков объекта, чувствовал, как этот холод
пробирается в самую глубь, оседая где-то в солнечном сплетении
тяжелым, тревожным комком. Третьи сутки город жил в неестественной
тишине. Не просто в режиме секретности, который был здесь нормой, а
в настоящей информационной блокаде.
Все началось с приказа о полной изоляции. Телефонная связь с
«большой землей» была обрезана даже для высшего руководства. На КПП
унылые силуэты часовых сменились приземистыми, хищными тушами
бронетранспортеров. В городе, где каждый знал, что тишина — самый
громкий сигнал тревоги, эта оглушительная тишина кричала о событии,
выходящем за рамки всего, что можно было вообразить.
Вызов поступил в два часа ночи. Сухой, безликий голос дежурного
в телефонной трубке, сквозь треск помех, приказал ему явиться в
седьмой час утра в ангарный комплекс «Литер-Б». Без объяснений. Без
права задавать вопросы.
Комплекс «Литер-Б» был самым стерильным и самым охраняемым
местом в городе — бетонная матка, где рождались и умирали самые
страшные секреты страны. Сегодня гулкий, пахнущий озоном и машинным
маслом воздух ангара был плотным от невысказанного напряжения и
присутствия десятков людей. Муравьев почувствовал себя курсантом на
экзамене перед комиссией маршалов. Здесь был весь цвет научной и
силовой элиты. Седая, непокорная грива академика Льва Громова,
патриарха советской физики. Его усталый, пронзительный взгляд,
казалось, видел не людей, а законы мироздания, стоящие за ними.
Рядом, несокрушимой глыбой, стоял генерал-лейтенант Малютин,
куратор объекта от Девятого управления КГБ. Его лицо было
непроницаемой маской, а глаза — двумя холодными точками, буравящими
реальность. Вокруг них — материаловеды, баллистики, химики,
специалисты по системам управления — люди, чьи имена были такой же
государственной тайной, как и их работа.
Все они стояли перед герметично задраенными воротами
центрального бокса.
Наконец Малютин шагнул вперед. Его голос, усиленный динамиками,
был таким же серым и бетонным, как стены вокруг.
«Товарищи. Трое суток назад в заданном квадрате патрулирования
средствами радиотехнической разведки был зафиксирован… инцидент.
Без акустического удара, без тепловой вспышки, без какого-либо
излучения, на пустом месте возник объект. Он не падал. Он
материализовался».
