Новый мировой беспорядок

Глава 1

«Уничтожить США! Разрушить Империю! Сломить строй!»

Эти маниакальные мысли выжигались в нейронных связях моего сознания, пока мое тело разрывало на атомы и собирало заново в водовороте временного перехода. Они пульсировали в такт судорожным ударам сердца, вплетались в самую суть моего существа. И в тот миг, когда сознание, вернулось ко мне, и я обнаружил себя в трюме сухогруза «Себастьян», зарывшегося в мешки с кофейными зернами, плывущего в Бруклинский порт - эта мысль пылала в моем разуме, вытесняя все остальные чувства.

Понадобилось несколько часов чтобы прийти в себя, но к моменту, когда судно пристало в порт и началась разгрузка, при которой я сумел незамеченным выскользнуть на берег – я справился.

Если честно, я ожидал большего. Гораздо большего. Я ожидал ослепительного сияния огней, пробивающегося сквозь ночную дымку, стального лязга возводимых небоскребов, рева тысяч автомобилей, заполняющих улицы, и ликующих толп счастливых, уверенных в завтрашнем дне людей. В моем воображении, сформированном уцелевшими и тщательно отцензурированными архивами, Нью-Йорк 1943-го года был кипящим котлом яростной, неукротимой энергии, гигантской кузницей, день и ночь кующей победу и будущее мировое господство. Монолитом, устремленным в золотой век. Городом, который никогда не спит.

Реальность встретила меня иначе. Порт был гигантским, серым, промозглым чревом, изрыгающим в пронизывающий ветер с Атлантики густую, осязаемую вонь - коктейль из мазута, дешевого табака, гниющих рыбных отбросов, пота тысяч рабочих и сладковатого запаха гниющей древесины.

Меня зовут Алан. По крайней мере, это мое рабочее, временное имя, выбранное наугад из тысяч таких же стертых, ничего не значащих идентификаторов. А что я здесь делаю? Я пытаюсь совершить акт исторической хирургии. Вырезать раковую опухоль, которая еще даже не начала свой смертоносный рост, но чьи метастазы уже предопределены. Дать человечеству шанс. Не на это промозглое, управляемое, стерильное существование под неусыпным оком Системы, а на настоящую, непредсказуемую, полную ошибок и триумфов - жизнь.

Я стоял, прислонившись к холодной, облезлой и покрытой ржавчиной стенке гигантского дока. Весь этот мир казался мне чудовищной, слишком яркой, слишком шумной обманкой. Он бил по чувствам, оглушал, ослеплял. Именно об этом я и думал, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры в этом хаосе, пока трое представителей местной, примитивной фауны не прервали мои философские изыскания самым непосредственным и грубым образом.