Опершись руками о кухонный стол, я мысленно болел за одну из капель, наблюдая, как она, опережая несколько других, спускается по стеклу. Наверняка каждый так делал. Это происходит бессознательно.
В детстве я из-за своей нетерпеливости бил пальцем по стеклу. Я думал, что таким образом подгонял понравившуюся мне каплю. В итоге все капли разом скатывались вниз, оставляя после себя тоненькие полосы влаги. С возрастом я не стал более терпеливым, но уже не тратил силы на вещи, исход которых не зависел от меня.
Из-за дождя за окном было видно лишь мерцание размытого фонаря. Слившись со светом этого фонаря, моя капля исчезла на долю секунды. Появившись, она вышла на финишную прямую, оставив все остальные капли позади себя. Исчезнув, она первой коснулась нижней рамы окна. Ребёнок, живший глубоко внутри меня, ликовал.
Дочь уже спала, а моя жена, помыв посуду после ужина, который мне пришлось поглощать еле тёплым, наливала кипяток в кружку. Она давно уже не сердилась на меня из-за того, что я вечно опаздываю на ужин. Она и раньше не ругалась из-за этого, но сейчас она уже и не ожидала увидеть меня вовремя.
– Держи, – спокойно сказала Мари, передавая мне в руки кружку кофе и садясь рядом со мной.
Повернувшись всем телом ко мне и подогнув колени, она поставила свои ноги на перекладину моего стула. Она подняла со стола свою любимую чёрную кружку с зелёным чаем и поднесла к своим губам. Мой старый тёмно-синий джемпер, который она постоянно носила дома в холодную погоду, закрывал её руки, оставив открытыми только пальцы. Её русые волосы, напоминавшие мне оттенок тёмного мёда, который переливается разными тонами, когда его начинаешь размешивать, мягкими волнами спускались чуть ниже плеч. Мне всегда так нравилось, как её волосы начинали завиваться после ванны. Она как раз вышла из душа, когда я пришёл домой, поэтому сейчас от неё веяло ландышами.
– О чём на этот раз задумался? – спросила она.
– Да ни о чём, – пробормотал я, переводя взгляд с её волос на свою кружку.
– Какой-то ты мрачный сегодня.
– Да всё в порядке, – отмахнулся я, – как обычно, я всё ещё мысленно на работе.
Я попытался выдавить из себя естественную улыбку, но, судя по всему, у меня это плохо получилось. На душе у меня была тяжесть, поэтому мне было сложно сделать непринуждённый вид. Глаза явно сдавали меня. Невозможно сделать счастливое лицо, если глаза всё равно остаются печальными. Ты собираешь всю силу воли, напрягаешь все свои нервные окончания, но выражение глаз не меняется, даже несмотря на то что в их уголках появились необходимые морщинки, которые должны создавать впечатление смеющихся глаз. Никогда не понимал, отчего так происходит. Но я понимал, что нужно всего лишь внимательно посмотреть человеку в глаза, чтобы узнать, о чём он думает на самом деле. Но это нужно делать до того, как ты задал ему вопрос, на который хочешь получить желанный ответ. Эта простая истина почти всегда помогала мне в работе. На допросах люди и без того нервничают, а когда пристально смотришь на них и неожиданно задаёшь нужный вопрос, то они уже не могут скрыть свою реакцию. Именно от этой реакции я и отталкиваюсь, расследуя убийства, похищения и другие преступления.
