Предисловие
В возрасте 2-х лет родители привезли меня в будущий город Ленинск. Город, который вырос вместе со мной, получил официальное название Байконур и стал легендой. Город, который стал для меня самым важным и дорогим местом на Земле – моей Малой Родиной.
Я часто вспоминаю этот маленький оазис в казахской степи на берегу реки Сырдарьи. Вдруг заноет душа и разрывается сердце на части от желания увидеть двор, в котором прошло детство. Выйти из раскрытого настежь подъезда и посидеть на лавочке в тихом, шумном, изменённом временем, но моём дворе.
Город детства, где ты? Где вы, тенистые прохладные аллеи тополей и раскалённый на солнце асфальт? Где вы, маленькие черепашки и стрекозы-«пираты»? Где вы, самые лучшие в мире цветы – степные тюльпаны? Где это небо со сморщенным вертикальным столбом дыма и маленьким серебристым крестиком, на секунду мелькнувшим и исчезнувшим в бездне?
Несколько лет назад по телевизору показывали документальный фильм о Байконуре. Перед телекамерами стоял красивый, мужественный полковник и, не сдерживая слёз, говорил: «Все, что создавал Советский Союз в течение полувека – было разрушено».
Я не знаю, не помню, не хочу помнить такого Байконура. Он навсегда останется в моей памяти как объект №1 – самый важный, самый главный, самый нужный моей стране.
После деревянного барака, первый дом, в котором дали квартиру моему отцу, очень напоминал маленький особнячок. Это было трёхэтажное здание, подъездов в нём было тоже три и на каждом этаже располагалось по три квартиры. Квартира, в которую переехала наша семья, была коммунальной. В ней находилось три комнаты и в каждой комнате жила семья. У нас была отдельная маленькая комнатка, перегороженная шкафом, и высокое, казавшееся в детстве огромным, окно. Самую большую площадь общей квартиры занимал квадратный коридор.
Детей в квартире было четверо: я, два мальчика и девочка. Всех нас объединяло одно – наши отцы были офицерами, а точнее – военными лётчиками.
Вокруг дома росли тополя, казавшиеся мне тогда огромными великанами, и кусты с необыкновенными жёлтыми и белыми цветами. Насажены они были так густо, от души, что сквозь них невозможно было рассмотреть человека. Когда наступала весна и вся эта красота распускалась, запах стоял удивительный: нежный-нежный и сладкий, даже как – будто сам воздух был немного липким. Красота отцветала, и появлялись ягодки, напоминающие смородину, но мелкие, бледно- зеленые, прозрачные. Ягодки редко доходили до стадии «спелости», мы обрывали их в розовом, красноватом, ну и если повезёт, спело-красном цвете. Конечно, родители категорически запрещали мне прикасаться к этим ягодкам, но я делала это тайком.
