Рациональный шиноби

Сознание вернулось не вспышкой, а медленным, тягучим рассветом. Первым был звук — ритмичный стук дерева о дерево, глухой и настойчивый, как далекий, неровный пульс. Затем — ощущение: грубая ткань щекотала щеку, а под спиной чувствовалась жесткая, упругая поверхность татами. И, наконец, запах — сложный, многослойный аромат пыли, полированного дерева и чего-то неуловимо пряного, как запах старых свитков и высохших чернил.

Я открыл глаза.

Потолок был из темных, плотно подогнанных балок. Слева — сёдзи, бумажная раздвижная дверь, сквозь которую пробивался мягкий утренний свет, рисуя на полу молочно-белый прямоугольник. Справа — простой деревянный стол, стул, стопка книг с иероглифами на обложках. Мой взгляд зацепился за одну из них — на корешке было выведено 「火の意志」. Воля Огня.

Сердце, чужое сердце в этой незнакомой груди, пропустило удар. Память — не моя, наложенная поверх моей собственной, как полупрозрачный слой на фотографии — услужливо подсунула контекст. Конохагакуре-но Сато. Деревня, Сокрытая в Листве.

Первый инстинктивный порыв — паника, холодная волна экзистенциального ужаса. Второй — отрицание. Мой разум, цепляясь за привычную картину мира, немедленно выдвинул самое простое и удобное объяснение: «Это сон». Оно было комфортным. Оно позволяло не думать. Но что-то внутри, привычка, отточенная годами боли и анализа, заставила меня задать следующий вопрос: «Хорошо. Это гипотеза. Как ее фальсифицировать?»

Я ущипнул себя за предплечье. Боль была отчетливой, резкой. Ненадежный тест, сны бывают и не такими. Я встал, ощущая непривычную легкость в этом юном, тренированном теле. Подошел к стене и со всей силы надавил на нее пальцем. Дерево не поддалось, лишь в палец отдалась тупая, но совершенно реальная боль. Слишком когерентно для сна.

«Гипотеза вторая: острый психотический эпизод, галлюцинация». Но окружающий мир был до тошноты стабилен. Стук за окном продолжался с той же монотонной периодичностью. Зрение было ясным, звуки — чистыми. Никаких искажений, никакого "шума" на каналах восприятия. Мои собственные мысли текли последовательно и логично. Я мог анализировать саму гипотезу о своем безумии, что являлось сильным свидетельством против нее. Маловероятно.

Оставалась третья, самая абсурдная гипотеза. Та, которую любой человек из моего прошлого мира отбросил бы как инфантильную фантазию. Но я научился не отбрасывать гипотезы только потому, что они "дикие". Я научился смотреть на свидетельства. А все свидетельства — комната, тело, вид из окна — кричали об одном и том же.