До самого последнего момента он не верил, что я смогу в него выстрелить. Я тоже не верил, хоть долго и тщательно готовился к убийству. Мне не было страшно, но выстрелить я почему-то не мог. В моем представлении все происходило четко, стремительно и даже красиво. И не убийство это было, а казнь, согласованная с высшими инстанциями моей совести. Я должен всего лишь спустить курок и привести приговор в исполнение. Все просто. Сколько раз я прокручивал в голове эту сцену, сколько воображаемых выстрелов произвел! Назначил место и время. Рассчитал до секунды каждый эпизод казни. На все про все должно было уйти не больше пяти минут. Сегодня утром я был удивительно спокоен, так что же происходит теперь?
Он стоит передо мной и не верит, что сейчас умрет. Я тоже не верю, хоть и целюсь прямо в него. Сцена затягивается, напряжение понемногу спадает. За окном стучит дождь. По лицу его растекается улыбка, мои губы вздрагивают от едва удерживаемого смеха. Вот бы перевести все в шутку! Я вдруг понял, что не хочу его убивать! Еще утром хотел, а сейчас не хочу. Я… не смогу в него выстрелить.
Но палец, онемевший от напряжения, не мой палец, чужой – я его совершенно не чувствую! – нажимает на спуск. Со страшным грохотом разбивается зеркало. Его удивленное лицо – отражение моего удивления.
Эхо выстрела звучит в моей голове, вызывая страшную боль. Ослепительно ярко сверкают осколки. Запрокинутое лицо убитого мной человека, такое знакомое до мельчайших черточек, пробуждает ужас. Рука моя разжимается, что-то с громким стуком падает на пол. Пистолет. Уже абсолютно ненужный, лишний. Думал, не смогу, думал, ничего не получится. Смог. Получилось. Вот он лежит, удивленный и мертвый. Кажется, я даже уложился в эти назначенные пять минут. Что же дальше? Голова ужасно болит и мешает сосредоточиться. Я написал записку, в которой изложил причины убийства, значит, прятаться не собирался. Остается дождаться ареста. Скорей бы пришли!
Жду. Не приходят. Мертвая ночь. Мертворожденный дождь. Мне не вынести этого ожидания! Наедине с убитым не пережить эту ночь.
Пячусь, пячусь, не в силах оторвать от него взгляда, пячусь, пячусь и натыкаюсь спиной на дверь. Дверь распахивается, сбегаю по лестнице вниз.
Мокрая, скользкая, темная улица. Ветер, деревья тревожно шумят. Выстрел, конечно, услышали соседи – когда я вернусь домой, все изменится. Да разве я туда вернусь?
