Эту историю мне рассказал один мой старый друг… А может, никто мне ничего не рассказывал? Может, и друга у меня в милиции никакого нет? Может, следователя Захарова я придумал для привлечения вашего внимания к этой целиком и полностью выдуманной истории? Может быть… Или он есть, и все это случилось, а я оберегаю приятеля от гнева начальства (гнева, впрочем, вполне оправданного, если разобраться)… Решайте, как вам нравится… Во всяком случае, эта история уже случилась много раз, хотя и не так, как я ее описал. Месть рождает только месть, как ни банально это звучит.
День первый. 9 сентября, четверг
«Сегодня очень хочется поверить в чертовщину. Пусть лучше злой рок, соединивший в один миг незначительные мелочи, который обернулся жуткой картиной смертей и разрушений. Недовинченная гайка, прохудившаяся старая труба, вырвавшийся газ… Или чья-то преступная халатность: напился, уснул, забыл закрыть кран… Во все это безумно хочется верить, потому что со стихийным бедствием душе смириться гораздо легче – стихия безрассудна, что с нее возьмешь?»
«На месте взрыва, несмотря на тонны вылитой воды, продолжается пожар. Белые клубы дыма поднимаются чуть ли не до пятого этажа. Горит мебель, сделанная преимущественно из ДСП. Горит магазин лакокрасочных материалов, размещавшийся на первом этаже жилого дома. Пожарные говорят, что даже уцелевшие под завалами наверняка задохнулись в ядовитом дыму.
По словам спасателей, в «братской могиле» находится от 80 до 100 человек».
«Жители окрестных домов специально ждали Лужкова, чтобы пожаловаться ему на огромное количество лиц кавказской национальности, появившихся в районе в последнее время».
«Вчера в офис «Интерфакса» позвонил аноним и с кавказским акцентом сообщил: «То, что произошло в Москве и в Буйнакске, – это наш ответ бомбардировкам мирных сел Чечни и Дагестана».
Газета «Московский комсомолец»
Они встретились на лестничной площадке.
Один, с газетой в руках, свернутой трубочкой, посторонился, уступая дорогу, и, когда встречный поравнялся, сунул ему газетой в живот. В газете был нож.
Нож был простой, кухонный, но длинный, с самозаточкой, очень острый. В мягкие ткани живота он вошел легко, по самую рукоятку, которую убийца не спеша несколько раз повернул в ране. При этом он плотно прижался к жертве, удерживая ее на ноже, а раненый, в шоке, чувствуя, как силы его покидают, схватился за ближайшую опору – за шею убийцы. Со стороны можно было подумать, что обнялись самые близкие друзья, даже любовники: они слились воедино, глаза в глаза, дыхание одного попадало в рот другому; они были одним существом, а нож был пуповиной, их соединившей.
