Привет, братишка!
Прости, сегодня буду краток.
Начитался о твоих подвигах. Плакал от смеха. Не знал бы тебя – не поверил бы, что можно ловить селёдку спасательным кругом.
Поздравляю с приближающейся днюхой. Давай, здоровья тебе и удачи!
А у нас всё спокойно, скоро дембель. Точняк – через 25 суток. Думаю, когда ты будешь читать это письмецо, я уже буду катить домой в Новосиб.
Как ты там? У нас здесь скукота неимоверная. Все задачи с прошлого раза, когда мы ловили Кирюху с «Калашом», исчерпались. Жду теперь, когда сяду за стол и буду точить мамины блинчики.
Тебе ж, вроде, ещё год отслуживать? Ты скажи, не против будешь, если я попробую в лётное один поступить? Если возражаешь – не буду. При возможности постараюсь скататься к тебе на Камчатку, посмотрю на тебя.
Теперь прости, надо желторотых распинывать по углам, пока товарищ капитан не пришёл.
Пиши мне сразу в Новосиб, как получишь эту бумажку. Удачи тебе на службе.
Саня.
10 мая, 2007
«Если умирать – то с честью, если жить – то на благо Родине»
Приветствую, брат!
За поздравления спасибо, будем стараться!
Рад, что тебе понравилось. Так это ещё не конец. У нас недавно прошли учения, и наше судно дважды доблестно напоролось на одну и ту же мину. Хорошо, эта зараза учебная.
Мне дали мичмана. Капитан вчера сказал, что готов дать мне рекомендации, чтобы меня взяли в Военно-морскую академию. Не знаю, стоит ли. Потому поступай в лётное, я не против. Если поступишь, то я пойду в Морфлот и в обиде не останусь. Если что-то не сложится, пойдём, как и договаривались, в федералы.
Буду очень рад, если, действительно, приедешь поздороваться.
Через час отходим, так что тоже буду краток. Обо всём расскажу при встрече.
Удачи,
Игорь.
13 июня, 2007
«Если умирать – то с честью, если жить – то на благо Родине»
***
Безмолвный лик красной луны, размытый туманной дымкой тёмно-лиловых облаков, склонился над тревожно дремлющим лесом. В кладбищенском воздухе, смешиваясь с весенней промозглой сыростью, подобно одной, вытягиваемой на пределах дыхания ноте, плыл тихий, едва различимый вой. Только прислушавшись к нему, можно было понять, что это ветер, запутавшись в тонких ветвях безлистых берёз то замолкал, то снова, робко и одновременно отчаянно начинал петь свою песню. Мир не замирал в предчувствии ужаса или чуда. Мир дремал, чутко, настороженно, внимая каждому отголоску ночи, которая притаилась над миром подобно зверю, ни то готовящемуся напасть, ни то готовому к чьей-то атаке.
