Он приходил в это кафе редко.
Брал что-нибудь, так – «перекусить малость».
Садился в угол, где билась в окошко ветка,
Словно из прошлого в будущее пробивалась.
Он не смотрел в свой телефон, как другие.
Бережно, нехотя словно, размешивал кофе в чашке.
И были глаза его будто бы ледяные,
И редкого цвета – как ядрышко от фисташки.
…В кафе обсуждали его с каждым разом чаще.
Сватали Людке, что замуж мечтала выйти:
«Вон, мол, твоё это, видно, счастье.
Ты в зал то хоть раз в кружевном переднике выйди!
Да, не пацан, ему явно уже за сорок.
Может, чуть больше. А, может, чуток поменьше.
Разве ж то возраст? Зато ведь не окольцован!
Видишь, на пальце – на этом! – пижонский перстень.
Нечасто заходит, видать, своё время жалко.
Раз в месяц, примерно. А, может, и реже даже.
Была бы жива твоя мамка – красотка Галка,
Сосватали б ей. Она-то была поотважней!»
…Нет, Людка не думала, чтобы там свадьба сразу,
Но вышла на шпильках и в новом, в горошек, платье.
Четыре фисташковых глаза встретились разом.
Он кинулся к ней, даже кофе пролил на скатерть.
У девок на кухне крышу то посносило —
Подумали хором: «Видать, мужик ненормальный».
А он протянул к Людке руки, и как то сипло
Сказал: «Ты же копия… моя… Галя».