Пятница, 17 августа. Где-то между Туапсе и Геленджиком
Ленивые волны облизывали каменистый островок. День клонился к закату, мутное светило зависло над скалой. В небе не было ни облачка, знойная дымка уходящего дня колыхалась в воздухе. Прозрачная вода переливалась перламутром, отлично просматривалось каменистое дно. Шныряли стайки шустрых рыбешек, шевелились на затопленных окатышах полосатые крабы. Море уносилось в бесконечность, меняя цвет с неустойчивой бирюзы до насыщенной сини, и где-то очень далеко смыкалось с небом. Картину медитативного спокойствия нарушала лишь моторно-парусная яхта с высоким бушпритом, застывшая в водах крохотной бухты. С трех сторон живописный залив окружали губчатые, похожие на истертые мочалки валуны, обросшие кораллами под водой. Глубина позволяла небольшому судну подойти вплотную к берегу, и даже замысловатые каменные головы, выступающие из воды, не служили препятствием для опытного штурмана.
Опознавательных знаков на борту не было, не считая трехцветного российского флажка, закрепленного на макушке мачты. В рубке, совмещенной с надстройкой, копошилось мускулистое тело. Обтекаемый полубак венчала фигура полного мужчины средних лет в темных очках, с хорошо сохранившейся шевелюрой. Из одежды он носил лишь мешковатые штаны с болтающимися завязками и безрукавку с камуфляжными разводами. Мужчину звали Вровень Павел Макарович, и в местных официальных кругах он пользовался немалым авторитетом. Он держал маленькую удочку, временами поглядывал на поплавок (рыба в этот день взяла тайм-аут) и на городок с названием Кабаркуль, вольготно разлегшийся в миле от острова. На всем трехкилометровом пространстве виднелись дома и сады. Черепичные крыши карабкались по террасам на покатые горы, заполняли седловины и впадины между возвышенностями. С моря город выглядел просто идиллически. Оптимальное место для работы и проживания. Смотреть на это можно было часами, заряжаясь спокойствием и умиротворенностью. Павел Макарович потянулся к борту, где разложил свои курительные принадлежности, сунул в рот бирманскую сигару, щелкнул зажигалкой с гравировкой. Втянул в себя дым, наслаждаясь вкусом и послевкусием. Такими штуками его снабжали подчиненные, проводящие отпуска в Юго-Восточной Азии. Однажды распробовав, он теперь давал им строгие наказы без сигар не возвращаться, везти коробками. Не развалятся – у этих бездельников еще отпуска существуют, в отличие от начальника, который молотит как проклятый, всю жизнь в делах, и не может себе позволить полноценного отдыха…
