Запах крови я учуял до того, как открыл глаза. Знакомый,
металлический, тяжелый. Вероятно, я там, где мне следует быть — по
совокупности заслуг. Котлы с кипящей кровью здесь обязательный
элемент антуража.
Но веки расклеились с трудом, как будто слиплись. Не бесплотный
дух в аду, значит. Заодно вместе с наличием тела я ощутил кое-что
еще: силы, благодаря которой я столько лет оставался жив, больше не
было.
Потом я увидел свои руки.
Маленькие детские ладошки, торчащие из кружевных манжет белой
рубашки. И плюшевого мишку, которого отчаянно сжимали худенькие
пальцы с обгрызенными ногтями.
Так.
Взгляд слева направо, ловим панораму. Огромный зал, вроде
бального, но что-то подсказывает мне: скорее, спортивный. Или
спортивно-бальный. Зеркала на стенах. Деревянный пол,
отполированный до гладкости, а стены мраморные. Взрослый мужчина,
среднего роста, жилистый, тренированный на уровне «провинциальный
чемпион районных соревнований», в черном, с закрытым маской лицом,
сражается с мальчишкой лет двенадцати, одетым в белое. Подросток в
белом высок и крепок, тренирован получше, но ему не хватает длины
конечностей, и он не вооружен. А поединок на полном серьезе: голова
мальчишки, снесенная коротким кривым мечом, гулко стукается о
полированную половицу, подкатываясь к моим ногам. Смуглый был
парень, кинематографичный. Родинка на щеке.
Отрезанные головы первые несколько секунд удивительно похожи на
муляж. Потом начинает обильно вытекать кровь и иллюзия
пропадает.
А вот более полезное наблюдение: нападающих всего пятеро.
Правда, они пока ничего не делают, чего-то ждут. Хотя нет,
отрубленная голова послужила сигналом, и они двинулись в
направлении обороняющихся. Если так можно назвать кучку детей,
сбившихся в дальнем углу, человек десять, но тут мой анализ не
полон, кто-то может прятаться за спинами.
Взгляд наверх: высокий сводчатый потолок. Дронов, камер, лазеров
и притаившихся бойцов в спецснаряжении нет.
Можно действовать.
Тому, кто отсек голову подростку, я кинул под ноги свое
единственное оружие — плюшевого мишку. Не просто так, а с расчетом:
глазомер работал по-прежнему идеально, а детское тело двигалось
неожиданно легко и ловко. Бросать оно, по крайней мере, умело.
Следующий шаг — к десятку детей — заставил мужика зацепиться носком
мягкого сапога за игрушку и полететь носом вниз. Не со всяким бы
сработало, но я точно знал, что сейчас получится: видел, как он
старается поменьше отрывать ноги от пола, сохраняя устойчивость —
вот это его и подвело.
