К девяти часам вечера кто-то предложил приоткрыть окно – комната была несколько мала для такого количества гостей, да и газовые рожки изрядно нагревали воздух. Один из стенографистов, молодой человек лет двадцати пяти, встал и, щелкнув шпингалетом, открыл окно.
Ветер тут же ворвался в комнату, подняв легкие шторы до потолка. Несколько листков бумаги слетели со стола стенографистов, их бросились поднимать, возникла суета.
Писатель положил ладонь на стопку бумаги перед собой, откинулся в кресле, прикрыв глаза. Он выглядел утомленным, да и трудно было не устать, час за часом с самого утра читая вслух.
Но в целях сохранения секретности было предложено не делать перерывов, а всем присутствующим воздержаться от каких-либо записей.
В конце концов, как верно заметил заместитель министра иностранных дел, в случае одобрения текста романа все смогут насладиться им после издания, а в случае неодобрения… Кто-то, кажется, начальник канцелярии премьер-министра, с улыбкой напомнил, что нечто подобное было сказано о книгах Александрийской библиотеки и что для самой библиотеки это ничем хорошим не закончилось.
Присутствующие засмеялись. Десять часов назад у всех еще было хорошее настроение и хватало сил на то, чтобы шутить и оценивать шутки.
На стене висели две карты Великобритании, разрисованные значками и пометками: та, что ближе к писателю, была отмечена красным карандашом, та, что возле камина, – синим.
– А писатель, кажется, социалист, – тихо сказал своему соседу сидевший в дальнем углу джентльмен, плотный, с рыжими усами и красным от духоты лицом. – В его романе много эдакого…
– Конечно, социалист, – кивнул сосед. – Непременно – социалист. Было бы лучше, если бы он оказался анархистом, но тогда, боюсь, книгу пришлось бы издавать где-нибудь в Женеве.
– Но позвольте, мой друг, он же искажает факты! Даже те, которые ему изложили вы и я! И знаете, это не совсем корректно – так унижать нашу армию!
– Дорогой доктор, вы хотели сказать – уничтожать нашу армию? – с легкой усмешкой уточнил сосед. – Вот это и должно зацепить читателей – такое вот легкое, я бы даже сказал – легчайшее избиение нашей пехоты, кавалерии и артиллерии. Такое противоречие между блестящим их видом на парадах и бессловесная, бессмысленная гибель в мясорубке, описанной нашим уважаемым писателем.
