Старуха задерживалась. Часы на городской башне уже давно пробили одиннадцать, а она все не появлялась. На нее это было не похоже. Неужели что-то случилось?
Сыщик прижал вспотевшие ладони к шортам. Если старуха через пять минут не выйдет, ему придется выбраться из своего укрытия и отправиться домой, а операцию перенести на целый месяц. Оставить все сейчас, когда он так близок к разгадке, – об этом не хотелось даже думать.
На нос села муха и поползла по переносице. В носу защекотало, жутко захотелось чихнуть. Китайская пытка, подумал сыщик, вонзая ногти в ладони. Ни прогонять муху, ни производить оглушительные звуки было нельзя. Любой шорох или подозрительное шевеление веток могут его выдать. Огромный куст, весь покрытый белыми, противно пахнувшими цветочками скрывал мальчика с головой. Но он знал, как осторожен объект его наблюдения, и, когда прятался внутри куста, старался реже дышать.
Тут, наконец, дверь домика скрипнула и отворилась. Даже не глядя в ту сторону, сыщик мог рассказать, что происходит. Он следил за женщиной третью неделю, и каждый четверг повторялось одно и то же. Ровно в одиннадцать она выходила на крыльцо, не меньше трех минут возилась с ключом и отправлялась на рынок. В прошлые «базарные дни» сыщик крался за ней по торговым рядам, прячась за спинами теток с кошелками. И сейчас хорошо представлял, что будет дальше. Больше часа бабка будет шататься по базару, щупать кабачки и груши, пробовать малину, торговаться из-за каждого рубля и обзывать продавцов вампирами, сосущими народную кровь. Домой вернется после двенадцати.
Муха улетела, однако нос чесался по-прежнему. Только не хватало чихнуть, когда она рядом. Чихнешь – и о засадах в жасмине придется забыть раз и навсегда. Вредная старушенция начнет проверять куст по нескольку раз в день, станет тыкать в ветки своей клюшкой, будто она скиф с копьем. Еще бинокль прикупит, чтобы из окон наблюдать. Сердце бухало где-то в горле. От резкого запаха цветов болела голова. Нет, месяц ждать нельзя. Если он сегодня не разберется, придется все рассказать мамусе.
Старуха уже заперла дверь на два оборота и теперь оглядывалась по сторонам, пристально всматриваясь в немногочисленных прохожих. Убедившись, что на нее никто не смотрит, она быстрым, почти незаметным движением сунула ключ в углубление за старинным дверным молотком в виде головы льва. А дальше произошло превращение, которому мальчик, сколько ни видел, не переставал удивляться. Тяжело оперевшись на клюшку, старуха чуть присела и согнулась в три погибели. И вот уже вместо высокой и крепкой, хотя и пожилой женщины с крыльца с трудом спускалась дряхлая согбенная бабка. Ее длинная черная юбка волочилась по земле.
