Том 1: «Пробуждение воеводы»

Глава 1. Сквозь огонь и тьму

Раскаленный воздух дрожал, как струна над огнем. Земля под ногами мелко вибрировала от далеких разрывов, и капитан Сергей Волков чувствовал эту дрожь всем телом. В нос бил привычный, до тошноты знакомый запах кордита, раскаленного металла и сухой, едкой пыли.

— Птичка, я Сокол-один, приём, — голос Сергея был спокоен, почти бесстрастен. Профессиональная привычка. — Квадрат семь-три-один, наблюдаю скопление. Прошу накрыть.

Он оторвался от бинокля, взглянув на экран планшета. Спутниковый снимок, покрытый сеткой координат. «Зеленка…» — усмехнулся он про себя. Какое мирное слово для этого клубка оврагов, где засел враг. Мысли историка, от которых не деться даже здесь.

— Сокол-один, Птичка на связи. Вас понял. Работаем. Ждите, — прохрипел динамик.

Рядом с ним молодой радист, рядовой Костин, вцепился в свою рацию так, словно она была единственным, что удерживало его в этом мире. Девятнадцать лет. Старше, чем был Скопин-Шуйский, когда его отправили на войну.

Далекий гул перешел в нарастающий свист. «Подарки пошли», — удовлетворенно кивнул Волков. Горизонт вздрогнул от глухих хлопков.

— Попадание! — выдохнул Костин.

— Корректировка, — прервал его Сергей. — Плюс двести, западнее сто. Повторить.

Он снова поднял бинокль — и в этот самый миг мир раскололся. Не было ни свиста, ни воя. Просто откуда-то сбоку, из предательской тишины, ударила «ответка». Ослепительная вспышка выжгла сетчатку, а за ней пришла оглушающая ударная волна. Его швырнуло, словно тряпичную куклу, и что-то горячее вонзилось в бок, выбивая дух.

Реальность начала рассыпаться. Запах кордита сменился густым, сладковатым ароматом ладана и горячего воска. Высокий звон в ушах превратился в заунывное, протяжное пение где-то под высокими сводами. Сетка координат на разбитом планшете наложилась на темный лик иконы в серебряном окладе. Испуганное лицо рядового Костина начало вытягиваться, обрастая густой бородой, превращаясь в строгий лик Николая Чудотворца.

Боль никуда не делась, но стала иной: не рваной и острой, а тупой, всепроникающей, горячей. Будто все тело охватил нестерпимый жар. Не огонь пожара, а озноб лихорадки. Последнее, что он почувствовал, — как тьма перед глазами обрела форму и плотность. Форму низкого, бревенчатого, закопченного потолка.