Друг мой – Беркут_1.
Много мест в эти годы видали мы
По дорогам России пыля,
Только нам и за дальними далями
Снилась наша родная земля!
П. Комаров
Беркут.
Много всякой живности в тайге Уссурийской. Ещё больше всякого богатства в горах и долинах Сихотэ-Алиня.
Мужики, у кого голова на плечах, и здоровье осталось после великой войны, промышляют в тайге, кто, чем может. Кто травы да коренья целебные собирает, кто мясо-пушнину домой несёт, кто камни поделочные ищет, а кто и золотишко по ручьям втихомолку моет.
Отец тоже уходил в тайгу по осени за кедровым орехом, а весной за черемшой травой да папоротником съедобным. Дикого зверя и птицу не трогал, насмотрелся на фронте на боль и кровь. Ружьё же брал с собой на всякий случай, чтобы самому не стать добычей лихим разбойникам. Нельзя в тайге без ружья. Пропадешь.
А у природы свои законы: лесные обитатели жалости не знают, кушают друг друга запросто, варежку не разевают. Сильные гоняются за более слабыми зверушками, а те или убегают, или защищаются. Бывает, что и сильным достаётся от маленьких да слабеньких.
Уж на что хороший охотник уссурийский орёл-беркут, а и он попадает впросак иногда по молодости да неопытности.
Присел как-то отец на склоне сопки отдохнуть, на белые облака полюбоваться, да и засмотрелся на орла, кружащего в вышине.
Широкие орлиные круги сменились на маленькие, затем стремительный полет вниз, туда, где на склоне среди невысокой травки торчали реденькие невысокие кустики. Мелькнула тень по земле, и в тот же миг серый комок метнулся вверх по склону, спасаясь от орлиных когтей. Умный заяц оказался, опытный. Кувыркнулся на спину и встретил врага мощным ударом задних ног.
Покатилась вниз раненая птица с переломанным крылом. Не выжить ей. Достанется на ужин плутовке лисе. Вездесущие вороны да сороки своими криками место ей укажут и сами поживятся остатками вечерней трапезы.
Вздохнул отец, горестно покачал головой и к неудачнику орлу направился. Накинул на голову птице свою рубаху, осторожно замотал в кулёк, рукавами обвязал и домой принёс. Сходил к соседу хирургу, на помощь позвал. В четыре руки разложили беркута на чистой простыне, застеленной моей мамой на кухонном столе, повреждённое крыло расправили. Засверкали пинцеты-скальпели, полетели в ведро окровавленные марлевые салфетки, сложились в линию переломанные косточки, на велосипедные спицы нанизанные.