Стенные ходики в избе пробили семь часов утра, когда Витя Совин, поёживаясь, вошёл на кухню.
Это был худой и смолистый, как чертёнок, мальчик двенадцати лет. Смугловатое лицо, которого, однако, усыпали веснушки. И стоило Вите снять шапку – все неизменно удивлялись, видя чёрную шевелюру, вместо ожидаемой рыжей.
Эффект каждый раз настолько потрясал окружающих, что и конопушек Витя совсем не стеснялся. Скорее даже переживал, что рано или поздно они сойдут на нет, как и у его отца в своё время.
Широко зевнув, Витя сел за стол, где стоял привычный завтрак – кружка молока и кусок хлеба.
Рядом лежала ещё луковица – мама вечно просила съесть хотя бы половинку – но Витя лишь забавно морщил нос. Ему, как и любому ребёнку, хотелось яблока или конфет.
Да только вот чуланы и кладовые в избе Совиных, стояли пустые.
И во всех домах деревни Караваево, что ютилась возле леса и реки – тоже. Голод начался тут почти сразу, едва разразилась война.
Сперва, она забрала на фронт отца – и больше никого из деревенских, остальные были старики. А через несколько недель почтальон доставил похоронку…
Последующие дни Витя помнил смутно – они прошли в каком-то сумраке или затмении. Мама плакала, а сам он будто бы окаменел. Затем, достав семейный альбом, взял оттуда папино фото. И долго-долго – почти весь июль – ходил, сжимая его в опущенной руке.
Селяне видели мальчика то бредущим по берегу реки Вьюнки; то понуро сидящим на холме, у опушки леса. Словом, везде, где он гулял с отцом два месяца назад, изучая окрестности деревни, в которой предстояло жить их семейству.
Он шел, как тень, не откликаясь на своё имя, и глядя лишь на фотографию отца. Или под ноги, потухшими глазами.
– В землю смотрит… – говорили меж собой старики. – К отцу просится…
Развеять горе могли бы сверстники, друзья. Но, Витя был единственным ребёнком в этой далёкой маленькой деревне.
Односельчане, тяжко вздыхая, несли его маме коржики и пирожки, как утешение. Но, время шло, и ничего не менялось, пока однажды, местная ворожея баба Сейда – суровая, угрюмая старуха – не дала Вите кулёк карамельных цветных петушков.
От вкуса их и аромата, где каждый леденец обладал своей, неповторимой изюминкой – кислинкой ли, пряностью, или сладкой искрой – становилось легче, боль уходила, и Витя постепенно возвращался к жизни.
