Жажда скорости. Том 1.

Пьетро Максимофф.

Вот вы, ребята, когда-нибудь задумывались о том, что такое удача? Я вот, будучи сиротой в одном из самых дрянных приютов Нью-Йорка, как и многие другие обитатели этого места, часто об этом думал.

Ведь когда ты видишь, как того, с кем ты вчера ел постную кашу на завтрак, уже в обед забирает какая-нибудь семейная пара, ты невольно представляешь себя на его месте, желая стать тем самым счастливчиком, что сегодня обретёт семью.

Но с каждым годом, что ты проводишь в приюте, вера в чудо медленно, но верно загибается, оставляя после себя комок нервов и сомнений, ведь именно ты всем не нужен...

Поэтому ты начинаешь думать о том, как ты будешь вертеться в этой жизни, когда тебе стукнет восемнадцать, и никто уже не будет кормить тебя за счёт государства.

И я не был исключением, ведь, несмотря на довольно смазливую мордашку, всё портили мои белые волосы…

В детстве я не догадался их красить, чтобы меня быстро забрали, ну а потом уже было просто поздно. Как я и сказал ранее, шанс того, что тебя заберут, с каждым годом лишь уменьшается, а не прибавляется.

А всё дело в не самых благоприятных брожениях в обществе после атаки на Вашингтон в исполнении мутанта-террориста, что произошла в шестидесятых.

Я, конечно, не застал самую острую фазу нелюбви к мутантам, но к моей неудаче я живу в Нью-Йорке, где разные фрики и мутанты не так уж редки. Я бы даже сказал, в нашем городе по ним самый большой показатель в Америке, поэтому тут люди куда как медленнее отпускали страх перед мутантами... Одним словом — невезуха.

Хотя нянечка, что записала мне фамилию своего деда-цыгана, говорила, что мою сестру забрали ещё когда ей исполнился годик, так что тут скорее я такой особенный неудачник.

Так что я явно проигрываю другим в удаче везде, где только можно и нельзя? Да и отношения с другими ребятами из приюта у меня были, мягко говоря, так себе, так как я был слишком нормальным для маргинальной прослойки нашего маленького социума, которая уже делала закладки с дурью и бегала продавать наркоту, и в то же время я был слишком странным для тех, кто вёл себя как паиньки, надеясь быть усыновлённым, так как я эту надежду окончательно выбросил на помойку ещё лет в тринадцать.

Так что малыш Пьетро в свои пятнадцать лет всё ещё болтается как говно в проруби, и единственной моей отдушиной в этом дерьме был заброшенный зал с игровыми автоматами, где я чудом смог подцепиться к линии одного бара, что был по соседству с моей аркадной берлогой, благодаря наставлению пьяного электрика, что как-то раз чинил лампу у нас в приюте.