За несколько месяцев до
Джаред расслабленно сидел на диване, смотря наитупейшую комедию, на каждый издаваемый им смешок, мой глаз нервно дёргался, пока я кромсала огурец. Как только он начал барабанить пальцами по подлокотнику, я и вовсе заскрипела зубами. Моя рука всё громче и громче отбивала ножом по разделочной доске, в итоге от аккуратно порезанных четвертинок, получились кривые брёвна, что привело в бешенство.
– Джаред! – рявкаю я.
– Что?
Из-за того, что за год из атомной бомбы, он превратился в спокойного и рассудительного Джареда, я хотела рвать и метать. Я же метнулась в противоположную сторону, будто мы поменялись ролями. За несколько месяцев я начала моментально вспыхивать на пустом месте, Джаред лишь пожимал плечами и опять же спокойно просил меня успокоиться, на что получал тысячи ножей из моих глаз. Списывая всё на бытовуху, в которой мы повязли, я считала белых овечек в своей голове, чтобы не взболтнуть лишнего, когда дело доходило до скандала, устроенного мной. Столько, сколько вытерпел Джаред за эти несколько месяцев, я не пожелаю никому, иногда мне казалось, что в один прекрасный момент он просто соберёт свои вещи или мои, чтобы завершить эти отношения, но он боролся. Его терпению и выдержке мог позавидовать любой мужчина. Я никогда не была капризным ребёнком, но сейчас ощущала себя именно такой. Обидные слова вылетали изо рта до того, как я могла подумать об их значении, а после сказанного, я жалела и просила прощение. Но всё повторялось по кругу.
Возможно, что мы просто притёрлись друг к другу, и мне хотелось того, что было между нами изначально. То ли нас покинула страсть, то ли мы переживаем какой-то глупый кризис спустя год прекрасной совместной жизни. Точней, я его переживаю, потому что он пропускает это мимо ушей. Брехня – именно так всегда говорит Джаред, когда я завожу разговор на подобную тему. Ещё у него в запасе припасено что-то типа: чушь собачья, хрень и тебе просто скучно.
Иногда мне казалось, что я действительно придумываю себе лишние проблемы. Ни с того ни с сего, я начала заводиться с полуоборота, пару раз даже успела грубо ответить папе, который был обескуражен, потому что такое я позволила себе впервые. Мне стыдно и обидно за саму себя, потому что именно я начала превращать нашу жизнь в ад, но во мне будто бурлили гормоны, как у подростка лет пятнадцати. В кого я превратилась?
